Черный крестоносец

Маклин Алистер

— Прекрасная коллекция! А? Просто прекрасная!

— Увы, она не по моей части, — виновато произнес я. — Мне неизвестно...

— Разумеется, разумеется. Никто и не ждет, что это по вашей части.

Он проследовал к своему бюро, достал из среднего ящика кипу газет и журналов, вручил их мне:

— Может, отсюда вы почерпнете кое-какую полезную информацию.

Я наскоро пролистал кипу. Все газеты и журналы были полугодичной давности. Из восьми газет, пяти лондонских и трех американских, по меньшей мере семь посвятили профессору первополосные шапки. Это был, надо думать, звездный час старикана. Заголовки превозносили «археологическое открытие века», превзошедшее по значимости Тутанхамона, Трою

или рукописи Мертвого моря. Вообще говоря, подобной аттестации удостаивалась едва ли не каждая археологическая находка последних лет, но, кажется, в данном случае восторги были небезосновательны: Океания долгое время была для науки белым пятном. Теперь же профессор Визерспун заявляет, что обнаружил неопровержимые доказательства миграции полинезийцев из Юго-Восточной Азии, а также выявил на этих островах примитивные формы цивилизации: она, якобы, существовала здесь за 5 тысяч лет до Рождества Христова; таким образом профессор сдвинул на 5 тысяч лет планку ранее существовавших оценок. Три журнала посвятили этому сюжету репортажи, а в одном фигурировало даже превосходное изображение профессора и Реда Карстерса на фоне некоего предмета; по мне, это был обыкновенный треснувший булыжник, но подпись под картинкой настаивала: это компонент надгробного памятника. Доктор Карстерс оказался колоритной личностью ростом в шесть с половиной футов, с пламенно рыжими усами — усами, напоминаюшими очертания велосипедного руля и размером поистине эпическим.

— Вот ведь незадача! Все это я прозевал, — сказал я. — Был в это время на Ближнем Востоке, напрочь оторванный от цивилизации. Шум, видимо, поднялся неимоверный.

— Это был самый счастливый миг в моей жизни, подытожил он, не мудрствуя лукаво.

— Естественно. А почему в последнее время ниче на эту тему не попадалось?

— Теперь газеты на сей счет помалкивают. И будут молчать, пока я не покончу со здешними делами, — заметил он туманно. — По глупости я открыл прессе на первых порах зеленую улицу. Журналисты зафрахтовали специальное судно из Сувы. Налетели на меня как саранча. Честное слово, сэр. Совали свои носы во все щели, целыми неделями мешали работать. Я оказался против них абсолютно беспомощным. — Гнев его крепчал. — И среди них были шпионы.

— Шпионы? Простите меня, но...

— Соперники из археологов. С намерением украсть мои открытия. — Пожалуй, более страшного преступления старикан и вообразить себе не мог.

— Похитить некоторые вещи, самые ценные из находок в Тихоокеанском регионе за все времена. Никогда не полагайтесь на коллег-археологов, мой мальчик, — проговорил он с горечью. — Гоните их в шею. Вот я и заподозрил вас. Откуда мне было знать, репортер вы или нет?

— Целиком с вами согласен, лрофессор, — заверил я его.

— А теперь меня поддерживает правительство, — с триумфом сообщил он.

— Это ведь британская территория. Въезд на остров закрыт, пока я не завершу свои исследования. — Он осушил свой стакан. — Ладно, не буду досаждать вам своими заботами. Прогуляемся?

— С удовольствием. Только, если позволите, я сперва повидаюсь с женой.

— Конечно, конечно. Дорога вам знакома.

Мэри Гопман заворочалась под скрип открывшейся двери и вскинула на меня заспанные глаза. Хотя ее ложе — род деревянного топчана — вряд ли обеспечивало максимум комфорта, она выглядела вполне отдохнувшей.

— Сожалею, что разбудил. Как чувствуешь себя?

— В сто раз лучше. — Внешний вид ее соответствовал словам. Не было больше ни синевы под глазами, ни красноты на щеках. Она с наслаждением потянулась. — Полежу еще часок-другой, а может, и третий. Добряк он, этот наш хозяин, правда?

— В лучшие руки трудно попасть, — согласился я, не понижая голоса. — Спи дальше, дорогая. Это самое большее, что от тебя требуется.

Она

поморгала, услышав мое «дорогая», но обошлась без замечаний на сей счет, покладисто заметив:

— И самое легкое. А твои планы?

— Профессор Визерспун хочет показать мне остров. Оказывается, он совершил здесь некие археологические открытия. Видимо, интересно. — Я присовокупил к сказанному еще парочку банальностей, пожелал девушке доброго здоровья — на том уровне нежности, какой старик профессор счел бы вполне допустимым, — и удалился.

Он дожидался меня на веранде. На голове — пробковый шлем, в руках — легкая тросточка. Ни дать ни взять аллегорическая фигура: британский археолог за рубежом.

— А здесь вот живет Хьюэлл. — Он махнул тростью в сторону хижины по соседству с его обителью. — Мой надзиратель. Американец. То еще сокровище! — Самый тон его единым махом подвел под это определение еще 180 миллионов граждан Соединенных Штатов Америки. — Но очень способный, именно так: очень способный. Следующий дом предназначен для моих гостей.

Пока не используется, но к использованию готов. По виду он, правда, не слишком капитальный. — Он погрешил против истины: дом состоял из крыши, пола и четырех опорных шестов в углах. — Зато очень уютный, приспособленный к здешним климатическим условиям. Тростниковый занавес — назовите его ширмой или перегородкой — делит помешение пополам. Стены — это пальмовые листья, которые в любой момент могут быть опущены донизу.

Кухня и ванная расположены позади. В дом такого типа их не встроишь. А дом, что поменьше, длинный такой, принадлежит рабочим, землекопам.

— А вот то бельмо на глазу? — Я кивнул на ржавую железную постройку.

— Каменоломня? Камнедробилка?

— Вы не так уж далеки от истины, мой мальчик. Жуткое зрелище, правда?

Зато собственность — точнее, бывшая собственность — фирмы британских фосфатов. Если приглядеться, сбоку видно название: «Камнедробилка». А сарай с плоской крышей на заднем плане — «сушилка». — Он вычерчивал своей тростью круги и полукруги. — Уже год прошел с тех пор, как они отбыли, а вся округа по сей день припорошена этой проклятой пылью. Почти всю растительность в этой части острова сгубила, черт бы ее побрал.

— Мало приятного! — согласился я. — Господи, далась же британской фирме эта окраина вселенной.

— Британская — это только отчасти. Вообще говоря, интернациональная.

В основном же новозеландская. Год назад они выгрызали из грунта тысячи тонн фосфата ежедневно. Ценная штука. — Он испытующе посмотрел на меня.

— Разбираетесь в геологии? А?

По-моему, профессор был подозрителен и ислытывал неприязнь к каждому, кто знал хоть что-нибудь о чем-нибудь. Поэтому я сказал, что не разбираюсь.

— В общем-то понятно, кто в наше время разбирается, — заметил он загадочно. — И все-таки, чтобы вы были в курсе дела, мой мальчик. Этот остров в незапамятные времена находился, по-видимому, на дне морском. А глубина в этих местах достигает трех миль. Порядочная глубина! Потом в один прекрасный день — который, как вы понимаете, занял на геологическом календаре миллионы лет — дно стало подниматься. Под воздействием подземных толчков, вулканической активности, сопровождающейся периодическими извержениями лавы, а впрочем, кто знает? — Он неодобрительно кашлянул. — Когда имеешь некоторое представление о таких вещах, — по его тону я уразумел одно: если уж он смиряется с некоторым представлением, то всякий, кто заявит претензии на знание, будет отъявленным лжецом, — когда имеешь некоторое представление о таких вещах, избегаешь категоричности. Так или иначе, конечный результат налицо: по прошествии нескольких геологических эпох возникла грандиозная подводная гора, пик которой был расположен ста двадцатью футами ниже морской поверхности.