Черный Кровавый Триллиум
Шрифт:
Ей вспомнились садовники, которые ухаживали за цветами и деревьями в Цитадели. Боже, неужели Великая Волшебница Бина скончалась, не дождавшись ее, и здешние слуги не могут выбрать свободное время, чтобы привести все в порядок?
Но даже если и так, почему нигде не видно ни единого человека?
Птица приземлилась у подъемного моста, Харамис спустилась с ее спины — ее томили грустные мысли. Что она найдет внутри? Холодное тело умершей Бины?
«Еще прошлой ночью ей вполне хватало сил разговаривать со мной на таком большом расстоянии»,— эта мысль мелькнула
Она едва не пустилась бежать — хорошо, что хватило сообразительности взять себя в руки. Зачем же в омут головой? Неизвестность не любит спешки — в нее надо погружаться с большой осторожностью. Принцесса прошла ворота — мост за спиной так и остался неподвижным. Мох, живописно покрывавший плиты дорожки, теперь зачах и громко хрустел под ногами. Она миновала пересохший фонтан — местами на его кирпичном ограждении начинала осыпаться штукатурка. Сад представлял собой скопище помертвелых деревьев, округлых холмиков с пучками бурой травы — все, что осталось от пышных клумб. Но более всего Харамис поразили обнажившиеся корни деревьев и многолетних цветов. Такое впечатление, что жестокий ветер выдул из-под них почву. Вокруг стояла мертвая тишина. Дверь черного резного дерева была подозрительно приоткрыта.
В комнате стояла удушающая жара. Какой-то ниссом — она никогда прежде не видела его — подбрасывал в камин брикеты торфа. Он покосился на вошедшую девушку, прикрыл глаза рукой — удивленное солнце тоже попыталось заглянуть в натопленную комнату. Харамис чуть сдвинулась в сторону — кирпично-желтый отсвет лег на лицо слуги. Тот, не убирая руки, приставленной козырьком к глазам, выпрямился.
— Госпожа Харамис, добро пожаловать в Нот. Меня предупреждали, что вы прибудете вовремя.
Ниссом кивнул в сторону широкой кровати.
«Странная фраза,— решила про себя принцесса.— Бессмысленная... Кто его предупредил? И что значит — вовремя?»
— Здравствуйте,— наконец отозвалась Харамис.— Должно быть, вы и есть Даматоль?
Кажется, во время их последней встречи Великая Волшебница упоминала такое имя. Этого было вполне достаточно, чтобы девушка на всю жизнь запомнила его. Память на лица, имена, характеры воспитывалась у них с детства, считалось, что королевским дочерям это необходимо. Ее родители постоянно обращали на это внимание.
— Да, госпожа,— низкорослый слуга поклонился.— Для меня великая честь служить госпоже Бине. И вам тоже. Она сейчас спит, но скоро должна проснуться. Не хотите ли чаю?
— Да, с удовольствием. Спасибо, Даматоль.
Оддлинг поспешно вышел из комнаты, и Харамис, прихватив по пути табуретку, направилась к кровати, где спала Великая Волшебница. Устроившись в изголовье, она принялась изучать лицо спящей женщины.
Похоже, Бина как никогда была близка к смерти. Выглядела она куда хуже, чем в прошлую ночь. Щеки ввалились, дыхание тяжкое, с легкой хрипотцой... Как только Даматоль с подносом вошел в комнату, волшебница проснулась.
— Харамис,— тихим голосом сказала она,— ты пришла.
— Конечно! Как я могла не явиться сюда? Вы же позвали. Кроме того, у меня накопилось
— Не совсем так,— перебила ее Белая Дама, — Ты еще не готова к этому... Тебе не удастся справиться с мощью, которая внезапно проснется. Владение Скипетром требует куда больше мудрости, чем у тебя. Много, много больше...
— Где же я наберусь разума? — спросила Харамис. Она не могла сдержать нетерпения.— В здешних болотах? Ковыряясь в грязи, в то время как армия Волтрика топчет мою родину? Или,— Харамис саркастически усмехнулась,— вы предлагаете мне занять мудрости у моих свихнувшихся сестер, которые используют свои талисманы с единственной целью — чтобы убивать!
Волшебница горестно вздохнула:
— Они пока не владеют своими магическими предметами. Даже не понимают, что это такое...
Она взглянула на принцессу. Ее голос ослаб, снизился до шепота, потом волшебница совсем замолчала. Тишина длилась долго, наконец Белая Дама спросила с неприязнью:
— Зачем ты так долго оставалась у Орогастуса?
Харамис нахмурилась, закусила нижнюю губу — ей хотелось найти такой ответ, чтобы объяснить все сразу, раз и навсегда.
— Я пыталась понять его, узнать, чем он дышит,— вы же сами настаивали, что мне следует найти его слабые места.— Девушка помолчала, потом продолжила: — Мне непонятно — неужели он на самом деле считает, что всякие хитроумные штучки, доставшиеся ему от Исчезнувших, имеют магическую природу? По крайней мере, он так утверждает... Он ужасно расстроился, когда я сломала один из таких предметов. Он заявил, что этот предмет «умер». Но разве машина способна «жить»?
— Нет,— внятно ответила Белая Дама.— А как ты сама считаешь? Машины способны «жить» или «умирать»?
— Конечно, нет,— ответила Харамис,— Я не могу точно сформулировать, но меня не оставляет чувство, что в них нет ни капли магии. Однако суть не в этом... Волшебство ли, скопище ли механизмов, но власть над ними придает Орогастусу необыкновенную силу, и, к сожалению, свою мощь он использует для зла. А раз подобная сила существует, я хочу понять, как она действует.
— Итак, ты посетила Орогастуса, чтобы выяснить, как она действует. Разумно ли ты поступила?
— В каком смысле разумно? — Харамис горько усмехнулась.— Вы отдыхаете в постели в то время, как в моем доме поселились захватчики, а мои родители погибли мучительной смертью. Сотни виспи были погублены только потому, что вы слишком поздно предупредили их и они не успели собраться с силами. Это вы называете мудростью? Ледяное безразличие? Если так, то кому нужна такая мудрость?
— Я понимаю, что ты сейчас испытываешь. Я чувствую твою боль,— мягко сказала Бина.— Но тебе следует научиться заглядывать поглубже, вникать в суть вещей.