Чёрный лама
Шрифт:
– Моя ничего не делай, капитана! Моя – смирный гольд!
– Опусти руки, Юнгани, – миролюбиво сказал Уваров, качнув пистолетом. – Лучше скажи мне: ты знаешь Ваньку Хунхуза?
Глазки у гольда забегали.
– Тебе ничего не будет, – внушительно проговорил Антон, – это все Хунхуз затеял. Ты ему тяжелые камешки передавал, а нашел их где?
– В тайге, капитана! – с готовностью ответил Юнгани. – Там…
Больше он ничего не успел сказать – хлопнул винтовочный выстрел, и пуля пробила гольду грудь.
Прибежавший
– Не поспел я, барин!
Уваров крикнул, срываясь на бег:
– Стереги его!
Метнувшись в сторону резервуаров, откуда стреляли, и едва не загремев, споткнувшись о рельсу, он выскочил к складу шихты, где была навалена руда. Впереди мелькнуло светло-коричневое пятно, скрываясь за бункерами, а следом за Фынченом почесал мужчина в чёрном пальто, отмахивая рукой с пистолетом.
– Сто-ой! – закричал Антон. – Стрелять буду!
Крик на человека в чёрном не произвёл ровно никакого впечатления, он даже петлять не стал на бегу, а Фынчен и вовсе пропал. Плюнув с досады, Уваров повернул обратно – охоты попасть под перекрёстный огонь у него не было ни малейшей.
Возвращаясь, он прошел к тому месту, с какого должен был стрелять кто-то из убежавших двоих, и споткнулся о китайскую духовую винтовку. Это был тяжеленький агрегат с толстым пустотелым прикладом, куда закачивался воздух, и с ещё одним приставным баллоном. Лишенные армаферрита, китайские оружейники склепали баллончик из обычной, хоть и хорошей стали. Естественно, давление он держал не слишком высокое, поэтому и дальность, и убойная сила у пуль из Поднебесной, круглых, как дробины, была пониже, чем у русских пневматов.
Пнув винтовку, Антон выбрался к Потапычу, обихажившего Юнгани.
– Ну, что? – спросил он, приседая на корточки.
– Безнадёжен, етить-колотить, – хмуро сказал Еремей. – Говорит, только «капитане» скажет, что да как…
– Юнгани!
Гольд открыл глаза, облизал почерневшие губы.
– За что, капитана? – проскулил он. – За что… они меня… так?
– Кто – они?
– Фынчен этот… Он… Как это… Резьден…
– Резидент?
– Да… На китайцев он… работает. А те… камни с неба… я в тайге нашел… Зимовьё у меня на Ахобэ… за вторым бродом к востоку… в урочище Кимонко… Ручей у зимовья… вверх по нему… Там…
Заклекотав, Сигдэ выгнулся, и умер.
2.
Ресторан «Бон-тон» числился в разряде «приличных», по каковой причине за обед, обходившийся посетителю трактира в гривенник, в заведении господина Фэйхуня следовало выложить целковый, а то и все полтора.
Правда, сам зал ресторации блистал исключительным порядком и даже был изыскан, украшенный в восточных мотивах – тут тебе и бумажные перегородки, и свитки с образчиками изречений, расписанных умельцами-каллиграфами,
Официантки в длинных халатах неслышно семенили, подавая блюда, подливая вонючей рисовой водки и постоянно кланяясь.
– И что будем делать? – негромко поинтересовался Паратов.
– Ужинать, – хмуро ответствовала Облонская. – Ничего конкретного у нас на Вонга нет, сплошные подозрения.
– Так-то так… Уверен: ресторатор – центральная фигура. Ферзь. Ванька Хунхуз – рабочая лошадка, осназ – сторожевые псы. А кто их укрывал? Кто все проплачивал? Вонг! Все ниточки сходятся к нему!
– Не умничай, – буркнула девушка. – Скажи лучше, на чём его поймать!
– Я что придумал… Попробую незаметно пройтись по ресторану. Вроде как захмелевший посетитель ищет туалет. Может, и увижу чего…
Тут столик по соседству занял неопрятный толстяк, носивший великолепную тройку, с золотой цепочкой от часов (волкодава на такую цепь сажать можно!), и парочка сменила тему.
– Рыба у них хороша, – с видом знатока вывел Илья.
– Это была рыба? – с сомнением сказала Марина. – Хм…
– Чтоб вы, барышня, понимали в азиатской кухне!
Сосед «молодоженов» живо повернулся к ним, и вставил своё слово:
– Азиаты, они, знаете, те ещё умельцы! Все шиворот-навыворот делают. Личинок шелкопряда так сготовят, что от эклеров с кремом не отличишь!
– А вы сюда часто захаживаете? – вежливо поддержала разговор Облонская.
– Каждый божий день! – гордо сказал толстяк. – Позвольте представиться: Юрий Тарасович Ивернев.
– Марина Васильевна, – церемонно сказала девушка.
– А меня по-простому можно, – добродушно сказал Паратов, – Ильёй.
– Очень приятно! – проурчал Ивернев, плотоядно взглядывая на Марину. – В гости к кому? Или проездом?
– С Сахалина мы, – стал излагать «легенду» Илья, – из Дуэ. Хотели было на цеппелине лететь, а тут, как назло, тайфун. Все рейсы отменили, вот мы и пароходом…
– Да, – кивнул толстяк, тут же закидывая удочку, – от нас до Хабаровска ближе всего.
– Вот-вот, – подхватил Паратов, – и я того же мнения. Только жена моя всё на погоду злится…
Марина фыркнула негодующе. Толстяк ей активно не нравился – эти масляные поросячьи глазки… Фу! И вообще, какой-то он скользкий…
– Нам в Бринеровке сказывали, у вас тут чудеса творятся, – с невинным выражением лица проговорила Облонская. – Пришельцы какие-то толпами ходят…
Юрий Тарасович затрясся от сдавленного хохота, отчего по его жирному телу волны пошли.
– Ещё какими! – жизнерадостно воскликнул он, отсмеявшись. – О-ох… Все люди, как люди, на лис охотятся или, там, на медведя, а мы – на ходоков! Смешно, право.