Черный лебедь. Романы

Сабатини Рафаэль

– Вот тебе жемчужины!
– торжествовал он. – Вот тебе!

Его слова утонули в пронзительном крике.

– Побереги легкие, красавица. Крики тебе не помогут. Лучше начинай ворковать.

С пеной у рта он непреодолимо тянул ее к себе, собираясь выбить из-под нее стул. Гримаса ужаса исказила ее лицо.

– Господи! О, господи!
– вскричала она.

Никогда еще не было мольбы более горячей, никогда не было и более быстрого ответа на нее. Неожиданно перед ее расширенными, полными ужаса глазами, смотревшими поверх плеча

капитана Лича, выросла фигура де Берни.

К счастью, в это утро, направляясь с майором за утес, он решил по пути заглянуть на отмель, чтобы поговорить с людьми, занятыми на кренговании, и самому увидеть, как продвигается работа.

Остановившись там, он заметил вдали фигуру капитана Лича в алом камзоле. Он видел, как пират быстро направился через отмель к хижине Присциллы и вошел в нее. Еще не подозревая истины, он решил, что лучше вернуться. Сопровождаемый взглядами пиратов, он непринужденной походкой пошел назад, к хижине, вместе с майором, ничего не заметившим и поэтому надоедавшим вопросами, почему он изменил намерение. В середине пути де Берни внезапно ускорил шаг, предоставив майору, которому спешка по такой жаре была неприятна, добираться, как заблагорассудится.

Быстрым, бесшумным на песке шагом, он достиг хижины и убедился, что попал как раз вовремя.

Капитан Лич, слишком поглощенный, чтобы заметить появление француза, был испуган неожиданным прикосновением к своему плечу.

– Полагаю, ты молишься, капитан? Мне очень неприятно беспокоить тебя, но мадам де Берни - неподходящий объект для твоего обожания.

Том Лич вскочил, оборачиваясь с ловкостью кошки, а рука его инстинктивно потянулась к поясу.

Де Берни отступил немного в сторону, оставляя свободным выход. Лицо его было невероятно бледным, а улыбка в сочетании с выражением глаз казалась ужасной.

– Пожалуйста, продолжай обожание мадам де Берни. Я ничего не имею против. Но на расстоянии. И впредь, сделай одолжение, обожай на расстоянии. Пусть твое поклонение ей будет таким же, как святому на небесах. Так для тебя будет лучше и безопаснее.

И он повелительным жестом указал на выход, остававшийся свободным, но за которым уже вырисовывалась крупная фигура майора Сэндза.

Лич, повернувшись спиной к Присцилле, стоял, тяжело дыша. Он снова пригнулся, как бы изготавливаясь для прыжка.

– Клянусь господом! Ты смеешься, обезьяна!
– сказал он хриплым голосом.
– Ты знаешь, что бывает с теми, кто вольно обращается с капитаном Личем?

– Ты бы лучше задался вопросом, что может случиться с тем, кто вздумает вольно обращаться с мадам де Берни, - сказал француз и снова жестом приказал убираться.

– Клянусь адским огнем! Я восхищен, твоей смелостью! Но не слишком заносись со мной.
– Он, крадучись и не отрывая глаз от де Берни, сделал шаг или два к двери и обалдевшему майору за ней.
– Ты высок и красив, парень, но мне приходилось превращать в падаль людей и покрасивее тебя, Чарли. Не

забывай об этом.

– Я запомню, - сказал де Берни мрачно.
– А тебе тем временем лучше убраться отсюда, пока мое терпение не иссякло. Возможно, ты слышал, что оно не беспредельно.

– Ты угрожаешь мне? Ну-ну! Вот только интересно, остался ли в живых хоть один человек, кто может похвастать этим?

Пират вышел из хижины и, наткнувшись на майора, сильно и грубо оттолкнул его, радуясь возможности излить на кого-нибудь душивший его гнев. Но не успел он сделать и шести шагов, как его остановил голос де Берни:

– Ты кое-что забыл.

Де Берни остановился в дверях, держа в руке собранные на столе жемчужины. С этими словами он швырнул их Личу.

Часть жемчуга попала в пирата, часть - нет, но все они - дюжина жемчужин, которые Лич не продал бы и по тысяче песо, но которые забыл в спешке – рассыпались по песку.

Вслед за короткой вспышкой ярости он бросился на четвереньки и, фыркая как кот, принялся собирать их, не задумываясь о смехотворности и унизительности своего положения.

16. ЯБЛОКО РАЗДОРА

Пока Том Лич позорно ползал в полудюжине шагов от хижины, а майор в изумлении взирал на это, де Берни повернулся к Присцилле, которая левой рукой старалась прикрыть разорванную часть платья.

Никогда еще ей не приходилось видеть де Берни в таком состоянии. До сих пор она видела его в любых обстоятельствах, и стала считать его абсолютно невозмутимым человеком с огромным самообладанием. И вот, увидев его бледного и дрожавшего, она поняла, каких усилий стоило ему сдержать себя, пока Том Лич был здесь.

Подойдя к ней, он положил руку на ее плечо. Она почувствовала дрожь в его руке, а когда он произнес ее имя, уловила легкое заикание в голосе. С глубоким вздохом она упала ему на грудь, чувствуя себя слабой и беспомощной после пережитого напряжения. Его рука подхватила ее и поддержала, поддержала морально и физически. Почувствовав себя в его руках, как за каменной стеной, она немного успокоилась. Де Берни вначале только нежно и почтительно поддерживал ее, а потом, справившись с волнением, заговорил дрожащим голосом:

– Надеюсь, этот, скот не очень испугал вас?

– Слава богу! Слава богу, что вы пришли!
– сама степень ее благодарности усилила его гнев.

– Пусть этот пес тоже благодарит бога. Если бы он задержался, мне бы пришлось его убить.

Она в страхе сжала его руку и взглянула ему в лицо.

– Вы не станете этого делать? Не надо.

Его побелевшие губы искривились в горькой усмешке.

– Я не осмелюсь на это, - признался он.
– За всю свою жизнь мне еще никогда не требовалось столько самообладания, чтобы удержаться от действий, могущих погубить всех нас. Но, господи, как это тяжело! Как тяжело было видеть вас, Присцилла, в руках этого грязного животного!