Черный лебедь

Модиньяни Ева

– Они уже уехали, – сообщил Декроли. – Физической опасности для вас больше нет. Но не думайте, что вы освободились от всех проблем. Было относительно легко нейтрализовать этого несчастного безумца. Гораздо труднее будет справиться с кознями наследников Монтальдо.

– Я и не надеялась, что этот путь будет усыпан для меня розами, – пошутила я.

– Сравнение очень уместно. Особенно в том смысле, что вам не обойтись без шипов. И очень острых, поверьте.

– Их будет много? – спросила я.

– Пока еще трудно

сказать, – пожал плечами адвокат. – Мы еще только готовимся к бою. Если они начнут войну, я буду рядом с вами. Всегда, – заключил он, крепко пожав мне руку. – На это вы можете рассчитывать.

Глава 3

В середине июля на Милан пала удушающая жара. Воздух был насыщен влажностью, дышалось с трудом. Я отослала дочь в Санта-Маргерита вместе с Федорой, и то, что ей не приходилось изнывать в душном городе, приносило мне чувство облегчения.

Моя мать оставалась в Милане. Она не хотела упускать ни одного нюанса того дела, в котором я, ее дочь, была главной героиней. Многое в происходящем имело отношение и лично к ней, поэтому я ее понимала.

Я припарковала Камиллу, мою верную малолитражку, у тротуара, с краю огромной стоянки издательства «Монтальдо», где почти все сотрудники имели постоянное место для машины. Когда-то оно было и у меня. Но в один прекрасный день его отобрал у меня доктор Навелли, главный редактор «Оридзонти», под довольно-таки обидным предлогом. Он утверждал, что от моего дома я могу добираться и на общественном транспорте, а лучшие места для машин должны быть отданы руководителям.

Общественный транспорт не вызывал моих симпатий, но я нередко им пользовалась из соображений экономии. Мое негодование возрастало при мысли о том, что это было предпринято с целью вынудить меня уйти. Лишение меня места на стоянке было только частью хорошо продуманного плана, направленного на выживание меня из издательства. Уже несколько месяцев мне поручалась только самая черная и неблагодарная работа, и это, разумеется, неспроста. Я все еще сохраняла должность специального корреспондента, которая обусловливалась контрактом, но если главный редактор мог хоть в чем-то ущемить мои права, он делал это с большим удовольствием.

Естественно, такое отношение ко мне диктовалось свыше и после смерти Эмилиано развивалось по нарастающей. Особенно ревностного исполнителя оно нашло в лице редактора этого еженедельника, который реализовывал, таким образом, свое призвание лизоблюда и вымещал на беззащитном человеке свои садистские наклонности. За пять лет он перепробовал все способы притеснения, надеясь, что я сломаюсь. Но он не принял во внимание мою выдержку, приобретенную за годы угнетения. Я чувствовала себя, как выражаются в таких случаях китайцы, сидящей на берегу реки, по которой рано или поздно проплывет труп моего врага.

В то утро я опоздала и появилась в редакции,

когда все уже приступили к работе. Официально я была еще на больничном из-за травмы черепа, полученной в июне во время наезда Саворелли. По озабоченным взглядам, которые разом, как один, уткнулись в бумаги и экраны компьютеров, я поняла, что коллеги хотят проигнорировать мое присутствие. А ведь некоторые из них прислали мне цветы и звонили во время болезни. Значит, в воздухе витала какая-то неприятная новость, которая касалась меня, и о которой никто не набрался смелости меня предупредить.

Инициативу взял на себя сам главный редактор, когда я прошла мимо открытой двери его кабинета.

– Аризи, – грубо окликнул он меня. – Ты долго собираешься мутить здесь воду? Дисциплина обязательна для всех! Для тебя она что, не существует?

Я подумала, как бы он сейчас разговаривал со мной, если бы знал новости относительно моего нового положения в издательстве, и не могла удержаться от смеха.

– Могли бы и поздороваться сначала, мой дорогой, – сказала я, одаряя его ангельской улыбкой.

Коллеги обалдело уставились на меня, не веря своим глазам. Они явно подумали, что либо я сошла с ума, либо нашла себе другое место. Второе было, по сути, верно, но знали бы они, что это за место!

– Ты являешься сюда, отдохнувшая и загорелая, после двух месяцев болезни, в то время как твои коллеги надрываются тут за тебя, – проворчал он, но без обычной своей агрессивности.

Моя реакция удивила и сбила его с толку.

– Здесь не нужны бездельники, – продолжал он. – У меня есть сведения, что ты воспользовалась болезнью, чтобы прогуляться на море и отдохнуть. А за последние пятнадцать дней ты даже не удосужилась прислать медицинскую справку. Ты знаешь, что это означает?

– Что в Италии не работает почта, – улыбнулась я, – а также отключены телефоны. Иначе вам ничего бы не стоило позвонить мне.

– Ну, знаешь!.. – уходя в свой кабинет, воскликнул он.

И резко хлопнул передо мной дверью, что было равнозначно увольнению.

В просторном помещении редакции с его белыми стенами, роскошными фикусами, светящимися экранами компьютеров воцарилась сосредоточенная тишина. Мои коллеги продолжали работать, опустив глаза, притворяясь, что ничего не видели и не слышали.

Я и не надеялась, что они поддержат меня из чувства солидарности, но, по крайней мере, хоть кто-нибудь из них мог кивнуть мне. Рядом со мной сидел молодой редактор, принятый на работу несколько месяцев назад. Он только что окончил факультет журналистики и, на мой взгляд, имел все данные, чтобы стать со временем настоящим профессионалом.

– Ты слышал, Этторе? – обратилась я к нему.

– Что? – поднял он голову, непонимающе глядя мне в лицо.

– Хорошо поставленный голос твоего начальника. Его стиль и обхождение, – сказала я.