Черный лебедь
Шрифт:
– Не верю! Посмотри, в кого тебя водка превратила! Совсем уже опустился!
– Водка?! При чем здесь водка? Это война. «Духам» спасибо. Куда мне теперь с такой рожей? Даже жена родная меня не приняла. Жена. Коза.
– Хватит!
– Ну, мамуль, ну в последний раз.
– Лечиться тебе надо.
– Зачем лечиться? Я не алкаш тебе какой-то. Надо будет, в три счета завяжу.
– Надо!
– А ради кого?
– Ради нас! Ради меня! Ради сестры!
– Лен, а тебе-то что? – удивленно глянул я на сестру.
– Сева, не надо! – страдальческим взглядом ответила
– Да сам знаю. Ну ладно.
Я понял, что у меня есть два выхода из этой ситуации. Первый – прямо сейчас завязать свое горло в узел. Второй – сменить тактику, то есть ввести маму и сестру в заблуждение. Не расталкивать же их, чтобы выйти из дома. Хитростью нужно брать, умом.
– Думаешь, я алкоголик? – озадаченно почесал я затылок.
Зашел в комнату, в глубоком раздумье сел на диван. Мама тут же подсела ко мне, взяла меня за руку. И сестра тоже рядом. Значит, дверь никто не держит. Но пока не стоит рыпаться, нужно выждать момент.
– Не знаю, алкоголик ты или нет, но пить надо бросать, – сказала мама.
– А зачем?
– Нормальной жизнью надо жить, вот зачем. Жена бросила – новую найдешь. Из армии уволили – на работу устроишься. У тебя же высшее образование и специальность востребованная.
– А морда у меня тоже востребованная?
– Шрамы украшают мужчину.
– Это не шрамы. Это уродство. И глаза нет.
– Напрасно ты думаешь, что все так плохо. Лена, скажи.
И Лена сказала:
– У нас в классе девчонка есть. Алла. Так вот она тебя видела и сказала, что ты ей очень нравишься.
Я чувствовал фальшь в ее голосе. А может, мне казалось, что чувствую. Но все равно сделал не самый удачный для данной ситуации вывод:
– Ну и дура она, твоя Алла. Я – отвратительный урод.
– Не надо так говорить. Ты совсем не отвратительный. Когда пьешь – да. А если тебя в человеческий вид привести, то будешь вполне.
– Морду мне в человеческий вид приводить надо. А как?
– Ну, если ты считаешь, что тебе может помочь операция...
– Какая операция, о чем ты?
– Шрамы можно удалить. Я слышала, за границей делают пластические операции. И глаз могут вставить такой, что от настоящего не отличишь.
– За границей?! И как туда попасть? На какие шиши?
– Были бы шиши, а попасть можно. Сейчас не то время. Были бы деньги, все можно.
– Не знаю, сколько, но подозреваю, что денег нужно очень-очень много.
– Много, – задумчиво кивнула мама. – Я узнавала, такая операция, которая тебе нужна, будет стоить от тридцати до пятидесяти тысяч долларов.
– Всего ничего, – усмехнулся я. – Сейчас напишу письмо министру обороны, и он с радостью отвалит мне пятьдесят тысяч.
– Лена, пойди погуляй.
Лена ушла, и только тогда я понял, зачем мама ее выпроводила.
– Деньги есть, – отрешенно глядя в окно, сказала она.
– Это твои деньги, – покачал я головой. – Их я не возьму.
Я думал, что мама говорит о деньгах, которые могла скопить на черный день. Поэтому вдобавок ко всему предположил:
– Да и не может у тебя быть пятидесяти тысяч.
– Там не пятьдесят, там все двести пятьдесят. А
В какой-то момент мне показалось, что мама сошла с ума. То, что она говорила, так смахивало на бред.
– Мам, это ты о чем?
– О фамильных драгоценностях.
Это уже было ближе к реальности. Но реальность эта казалась такой ошеломляющей, что я еще больше испугался за маму. Не хотел бы я, чтобы она сошла с ума. Тогда я точно в этой жизни никому не буду нужным.
– Скажи, ты пошутила? – осторожно спросил я.
Я настолько был взбудоражен, что даже забыл о предстоящей пьянке.
– Нет. Ты сам как-то спрашивал меня про фамильные драгоценности.
– Ну, спрашивал.
Конечно же, я помнил историю, которую рассказала мне Женя. Мало того, в свое время я встречался с ее отцом – он рассказал мне все, что знал о моих предках. Признаться, информации было не так уж и много. А фрагмент с графскими фамильными драгоценностями больше смахивал на красивый вымысел, нежели на историческую правду.
– Ты же говорила, что ничего не знаешь, – напомнил я.
– Говорила. Время какое было...
– Какое?
– Такое. Ты читал «Золотой теленок» Ильфа и Петрова. И знаешь, что с миллионом в нашей стране делать нечего. Только неприятности наживешь. Неприятности, – усмехнулась мама. – Мягко сказано. На Колыму можно было загреметь, а то и под расстрельную статью.
– А сейчас?
– А ты не видишь, что сейчас творится? Курс на демократизацию, курс на регулируемую рыночную экономику. И это не только слова. Страна в сплошной рынок превращается. Кооперативы на каждом углу. Кооператоры, предприниматели. Даже частные банки появляются. Не знаю, хорошо это или плохо, но теперь есть возможность и заработать, и потратить деньги. Но это присказка. Сказка будет впереди.
– И где... – Я сглотнул слюну, смачивая пересохшее от волнения горло. – Где они, эти драгоценности?
– А где, по-твоему, хранятся клады? В земле.
– У тебя есть карта?
– Нет. Мало того, я даже представления не имею, где находится усадьба и как она выглядит. Знаю только, что там клад. Пообещай мне, что ты не станешь привлекать к делу своих дружков. Нет, поклянись.
Мама в упор смотрела на меня. Я видел безуминки в ее взгляде, отчего все происходящее казалось мне какой-то нелепой фантасмагорией. Усадьбы, клады, фамильные драгоценности. Без малого пять лет прошло с тех пор, как я был в усадьбе моих предков. Тогда я еще был наивным нанайским мальчиком и запросто мог поверить в существование фамильных драгоценностей. Но уже тогда, услышав от мамы, что никакого клада нет, я воспринял это как должное. Сколько времени прошло, сколько наивных извилин разгладилось в моей голове. Я уже знал, что чудес в жизни не бывает. Я убедился в этом на своем печальном опыте. Верил, что вернусь с войны живым и невредимым. А оно вон как все оказалось. Сейчас я мог верить только в то, что вместо клада найду неразорвавшуюся немецкую мину времен войны. И пусть она добьет меня к чертовой матери.