Черный Лотос
Шрифт:
– Твой приход к министру может быть расценен им как оскорбление [22] . Как ты могла рисковать моей карьерой, нашим благополучием?
Рэйко встала и подбежала к Сано. Хирата с Мидори сидя наблюдали за ними.
– Прошу, извини меня, – произнесла Рэйко, только теперь поняв, что могла скомпрометировать мужа. – Ведь министр Фугатами был рад меня видеть. Мне очень хотелось бы, чтобы ты съездил в Синагаву и сам убедился, обоснованны ли эти жалобы. Наверняка его
22
При сёгунате выживали лишь те, кто поддержи вал добрые отношения с коллегами; а высокопоставленные чиновники отличались крайней обидчивостью. – Примеч. авт.
– Министр Фугатами славится чрезмерной дотошностью, – процедил Сано ледяным тоном. – Многие в бакуфу считают его чуть ли не фанатиком за то, что он критиковал, преследовал и пытался запретить секты, которые потом оказывались совершенно безвредными. Уверен, он и сейчас поднял переполох на пустом месте.
Министр так впечатлил Рэйко, что она совершенно не усомнилась в его суждениях. Не зря ли он поверил слухам? Не зря ли она поверила ему?
– Твоими стараниями я оказался в долгу перед министром. – Сано остановился. – Теперь я не могу поехать в Синагаву – иначе буду должен и дальше поддерживать его кампанию против секты, хочу я того или нет. И отказаться тоже не могу – министр будет мной недоволен. Как видишь, положение незавидное.
В бакуфу было принято платить услугой за услугу. Рэйко знала, что Сано придется отдавать долги, чтобы не потерять уважение сослуживцев. Ей стало совестно, и она поспешила заверить мужа:
– Министр Фугатами только хочет доказать, что у него есть повод просить твоего покровительства. Он понимает, что ты можешь быть занят, потому разрешил мне поехать вместо тебя.
Сано покачал головой.
– Исключено. Это грубое нарушение приличий, а ты и так уже натворила немало.
Рэйко, впрочем, не собиралась сдаваться и упускать важную ниточку в расследовании.
– Если я не поеду, как мы узнаем правду о Черном Лотосе?
– Я могу поехать, – неуверенно вызвался Хирата.
– Нет. – В словах Сано чувствовалась решимость. – Посылать представителя все равно что ехать самому, с теми же последствиями. Кроме того, ехать вообще бессмысленно. Скоро мы получим отчет из храма от моих сыщиков.
– К тому времени будет поздно, – ответила Рэйко. Несмотря на безрезультатность поисков Истинного Благочестия, она все еще верила, что он действительно тот, кем назвался, и что его жизнь под угрозой. – Скольким еще суждено пострадать, прежде чем вы вмешаетесь?
– Если кто-то пострадал, мне нужны доказательства. Официально без них я не могу ничего предпринять. Сыщики наверняка представят их раньше, чем свидетели из толпы, так что подождем отчета.
Последнее было сказано тоном, не терпящим возражений, но Рэйко все-таки попыталась:
– Завтра я тоже осмотрю храм, после того как встречусь с первосвященником.
– Мы же договорились: тебе поручается только допрашивать Хару, –
"Ответ ему вряд ли понравится", – тоскливо подумала Рэйко.
– Госпожа Кэйсо-ин согласилась сопроводить меня в храм и приказать Анраку принять меня, – сказала она.
– И за этим ты обратилась к матери сёгуна? – На лице Сано отразилось отчаяние, с каким озирают руины после землетрясения. – Как только у тебя язык повернулся? Ты же знаешь, что ее услуги даром не обходятся!
Рэйко знала даже лучше, чем он мог предположить, однако ответила:
– Думаю, дело того стоит.
Сано смотрел на нее, не в силах понять.
– Чем так важна эта девчонка, чтобы ради нее пренебрегать своей безопасностью и моей карьерой?
– Я ничем не пренебрегаю! – вскричала Рэйко.
Однако Сано во многом был прав: несмотря на искреннюю любовь к нему, в поступках она все больше отдавала предпочтение Хару. События исподволь вывели ее за рамки здравого смысла. Может, и Сано подпал под чье-то влияние?
– Пусть так, но ты так же предубежден по отношению к Хару. Позволь тебя спросить: почему тебе так важно обвинить ее без тщательного расследования? – спросила Рэйко. – Разве сёгун и совет старейшин на тебя давят?
По глазам Сано она поняла, что так оно и есть. Ее не оставляла мысль, что перед ней уже не тот идеалист и человек принципа, которого она полюбила.
– Неужели ты забудешь о правде и справедливости в угоду политике?
Глаза Сано вспыхнули яростью, и Рэйко в смятении поняла, что он воспринял вырвавшиеся у нее слова как посягательство на свою честь. Пока они с Сано стояли в оцепенении, буравя друг друга взглядами, сам воздух вокруг них сгустился, как будто в предвестии бури. Мидори с Хиратой смотрели на них в беспомощном недоумении.
– Прости... – Рэйко запнулась, осознав, что из всех ее проступков, а их за последние дни накопилось немало, этот был наихудшим. – Прости, я не хотела...
Тяжелыми размеренными шагами, в которых чувствовалось желание вернуть самообладание, Сано подошел обратно к столу и уселся за него. На его лице, точно маска, застыло выражение бесстрастной непоколебимости.
– Ты не поедешь ни в Синагаву, ни в храм Черного Лотоса. Я запрещаю. – Его голос дрогнул от подспудного гнева. – Теперь оставь меня.
Онемев от потрясения, Рэйко опрометью бросилась из комнаты. Мидори выбежала за ней. Миг – и в коридоре показался спешащий следом Хирата.
– Мидори-сан, – окликнул он, – постой! Я хочу поговорить с тобой!
– А я не хочу! – И Мидори вздернула подбородок.
Дрожа от огорчения, Рэйко вбежала в свою комнату и опустилась на пол. Почему только нельзя повернуть время вспять?
В дверь, сияя от счастья, влетела Мидори.
– Я сделала, как ты предложила, и это сработало! – воскликнула она, затем уселась рядом с Рэйко и тихо засмеялась. – Впервые за сотню лет Хирата-сан вправду заметил меня!