Чёрный Мустанг
Шрифт:
— А, значит, ты можешь без опасения есть со мной. Иди сюда, к нам, ешь и пей!
Но индеец вместо того, чтобы воспользоваться приглашением, огляделся по сторонам, ища кого-то, и спросил:
— Я не вижу здесь краснокожего, который сидел рядом с тобой. Куда он ушёл?
— Наверное, вышел за перегородку.
— Я не заметил, как он выходил. Если тебя зовут Олд Шеттерхенд, то краснокожий наверняка Виннету, вождь апачей.
— Да, это он. А где твой конь?
— У меня нет коня. Я не ехал верхом.
— Как это? Апсарок, находящийся
— Нет, я не брал коня в дорогу.
— А также не взял и никакого оружия, кроме ножа?
— Никакого.
— У тебя, наверное, есть для этого важные причины?!
— Я дал клятву, что пойду без коня и только с ножом.
— Почему?
— Потому что команчи тоже были без лошадей и у них не было другого оружия, кроме ножей.
— Команчи? Где они были?
— В горах, недалеко от наших прежних пастбищ в Дакоте.
— Команчи были так далеко на севере? Очень странно.
В голосе Олд Шеттерхенда прозвучало сомнение. Краснокожий насмешливо посмотрел на него и ответил:
— Разве Олд Шеттерхенд не знает, что каждый индейский воин должен один раз в жизни отправиться в Дакоту за священной глиной для трубки мира?
— Не каждый должен это делать и не каждый это делает.
— Но команчи сделали. Они повстречали меня и моего брата, его закололи, а мне удалось сбежать. Вот тогда-то я и дал клятву — и без коня, с одним только ножом последовал за ними и не успокоюсь, пока их не убью!
— Поскольку ты рассказываешь мне о священных обычаях, то пожалуй, знаешь, что ни один индеец по дороге к этим каменоломням не может никого убивать?
— И всё же команчи совершили убийство!
— Гм! Но к чему эти клятвы? Без коня и только с ножом! Как же ты охотишься? Чем ты питался в дороге?
— Я должен тебе рассказать об этом? — дерзко спросил индеец, уверенный в том, что ему удалось обмануть Олд Шеттерхенда.
— Нет, — спокойно ответил тот. — Я не могу только понять, как это можно за всё время столь длительного пути ни разу не сесть на коня?
— Я дал клятву и держу её.
— Нет, ты её нарушил.
— Докажи это!
— Ты сегодня сидел в седле!
— Уф! Уф!
— Да, во время дождя.
— Уф! Уф! — вторично произнёс мнимый апсарок, но прозвучало это наполовину со страхом, наполовину с изумлением. Он вскочил на ноги и остановился перед Олд Шеттерхендом. Белый охотник наклонился, провёл обеими руками вдоль его ног, после чего заключил:
— Твои штаны с внешней стороны мокрые, а с внутренней сухие. Внутренней стороны штанов, прилегающей к бокам лошади, дождь не мог замочить.
К тому неожиданному и поразительному доказательству индеец оказался не готов, но всё же быстро нашёлся и произнёс в своё оправдание:
— Каждый ребёнок знает, что внутренняя сторона штанов сохнет гораздо быстрее, чем внешняя. Олд Шеттерхенд должен ещё многому поучиться.
Это был наглый ответ, но охотник, несмотря
— Почему ты мне не отвечаешь? Или язык твоего племени тебе незнаком?
— Я дал клятву, что не произнесу ни слова на родном языке, пока смерть моего брата не будет отмщена.
— Интересно. У тебя что ни клятва, то необычней и чудней другой. А ещё более необычна твоя глупость, поскольку ты вообразил себе, что сумел обмануть меня. Ведь даже твоё произношение выдаёт тебя. Я хорошо знаю, как апсароки и индейцы из других племён говорят на языке бледнолицых. Ты не из племени апсароков, ты команч. У тебя хватит смелости признаться в этом?
— Команчи — мои враги, я уже тебе говорил об этом!
— Как раз то, что ты так упорно называешь их своими врагами, является для меня наилучшим доказательством, что ты один из них!
— Ты считаешь меня лгуном? Таковы, значит, обычаи бледнолицых, что они могут оскорблять своих краснокожих гостей. Я ухожу! — Сказав это, индеец хотел уже было направиться к двери.
— Ты останешься! — приказал Олд Шеттерхенд, поймав его за руку.
В ту же секунду краснокожий выхватил нож и крикнул:
— Кто посмел меня задерживать? Ты? Что я тебе сделал? Ничего! Я ухожу, а тому, кто мне в этом помешает, всажу нож в сердце!
Олд Шеттерхенд, продолжая крепко держать его левой рукой, быстрым движением правой вырвал у него нож и повторил:
— Ты останешься! Подождём, пока вернётся Виннету, тогда и решим, сможешь ты уйти или нет. Садись туда, где сидел раньше. Но при первой же попытке сбежать тебя догонит пуля.
С этими словами Олд Шеттерхенд с силой подтолкнул индейца к очагу, краснокожий упал, сперва хотел подняться ноги, но, подумав, присел на корточки. Олд Шеттерхенд вернулся на своё место и приступил к еде, положив револьвер со взведённым курком рядом с собой, чтобы нагляднее подчеркнуть свою угрозу.
Прерванный ужин возобновился, но беседа была уже не такой оживлённой. Вскоре вернулся следопыт и сел на своё место. Поскольку индеец продолжал сидеть в той же позе, что и до его ухода, то ему и в голову не пришло, что за время его отсутствия здесь произошло что-то серьёзное. Впрочем, дорожный мастер и кладовщик тут же ему обо всём рассказали; метис слушал их с видимым спокойствием, но в глубине души был обеспокоен, не выследил ли его Виннету.
Апач тем временем, выйдя через заднюю дверь, сделал большой крюк и прокрался к передней стороне здания, будучи уверен, что ему удастся застать метиса с поличным. Широко открытая дверь дома была ярко освещена, так что если кто-то наблюдал за ней из темноты, то мог увидеть любого, кто входил или выходил из неё.