Черный орден СС. История охранных отрядов
Шрифт:
Для современников это означало вытеснение всех чуждых нордическому мифу идеологических идей, уничтожение всех сил, придерживавшихся интернационалистских и гуманистических убеждений, начиная с масонства (раздутого нацистской пропагандой до размеров управляющей миром суперсилы) и кончая проповедующим человеческое братство и терпимость христианством. Потрясенный Гиммлер увидел очертания нового для него мира, о возможности существования которого он раньше лишь смутно догадывался. «Оракул крови и земли» просветил его, и, возможно, именно тогда Гиммлеру привиделась расовая элита будущего — правители будущих германцев, рыцари ордена СС.
Артаманы растворились в потоке истории, их идеализм не выдержал столкновения с эгоизмом крупных помещиков и владельцев земли,
Гиммлер стал проповедовать миф «крови и земли» в подчиненных ему эсэсовских формированиях Нижней Баварии. Тогда-то вожди партии и заметили «теоретика крестьянского вопроса». У Гиммлера появился шанс встать во главе всех охранных отрядов, однако он еще не решил для себя, принадлежит ли его будущее «земле» или «черному ордену», так как в это время у него появился партнер для переселения в деревню.
Как-то в 1926 году, спасаясь от ливня, он забежал в холл небольшой гостиницы в Бад-Райхенхалле. Там, столкнувшись с какой-то дамой, галантный Генрих настолько энергично приподнял свою насквозь промокшую охотничью шляпу в знак приветствия, что обрызгал женщину с головы до ног. Когда он смущенно поднял глаза, чтобы извиниться, то увидел германскую богиню своих грез: белокурое голубоглазое создание с фигурой Валькирии. Это была Маргарита Боден — дочь помещика из западнопрусского местечка Гончерцево. В годы Первой мировой войны она служила сестрой милосердия, позже переселилась в Берлин, где после неудачного брака на деньги отца основала небольшую частную клинику. Девственный нацистский пропагандист ушел с головой в омут любви с первого взгляда. Однако у Гиммлеров-старших серьезные намерения сына никакого восторга не вызвали: Марга (как она сама любила себя называть) была на восемь лет старше Генриха, да ко всему прочему проповедовала протестантизм. Достаточно долгое время Гиммлер не решался представить Маргу родителям. Он писал брату Гебхарду по этому поводу: «Мне легче одному очистить зал от тысячи коммунистов!»
Наконец, старики родители сдались и предоставили молодым самим решать свою судьбу. 3 июля 1928 года Генрих и Марга повенчались и решили начать новую жизнь в деревенской идиллии. Марга продала клинику, и на вырученные деньги молодожены приобрели земельный участок в Вальдрундеринге под Мюнхеном. Там они построили небольшой деревянный домик: на первом этаже располагались две комнаты, еще три находились на втором этаже. Генрих собственноручно смастерил курятник, так как молодая чета предполагала создать большую птицеферму.
«Любушка моя, я так часто думаю о маленьком кусочке земли, который мы приобретем, — мечтала будущая фрау Гиммлер за несколько месяцев до свадьбы. — Любушка моя, злой мужик должен заботиться, чтобы у нас были деньги. Ты же знаешь, злая баба так любит их тратить».
Со временем Гиммлеры приобрели 50 кур-несушек, однако вечная нехватка денег и политическая карьера хозяина дома заморозили проект по организации крупной фермы: двухсот рейхсмарок зарплаты партийного клерка явно для этого не хватало.
6 мая 1929 года Марга писала мужу: «Куры ужасно несутся, всего 2 яйца в день. Я не представляю, как мы дальше будем жить, да еще сумеем ли накопить деньги к троице… У нас сплошные неудачи. Я пытаюсь что-то откладывать, но деньги тут же испаряются». В следующем письме — те же заботы: «Ты опять не ответил, как нехорошо. Если завтра утром не появятся деньги, Берта (служанка) не сможет забрать твои ботинки».
К финансовым проблемам добавился семейный кризис, наступивший раньше, чем могли предположить сами супруги. Холодная, нервная, не отличавшаяся покладистым характером хозяйка домика в Вальдрундеринге начала в такой степени раздражать впечатлительного мужа, что он все чаще под различными предлогами отсутствовал дома. После рождения дочери Гудрун, их единственного ребенка, супруги окончательно разошлись.
Напрасно надеялась
«Когда пройдут выборы, то, наконец, хотя бы на несколько лет наступит спокойствие… и ты, ты будешь снова навсегда со мной», — писала несчастная женщина мужу. «Ты, проклятый ландскнехт, ты когда-нибудь появишься дома, — читаем мы в следующем письме. — Приезжай хотя бы на два дня, но приезжай!» Позднее Марга начала догадываться, что теряет мужа навсегда: "Мне иногда так грустно, что я все время дома одна. Сегодня я представляла, как мы отпразднуем твой День рождения. Давай сходим на какую-нибудь выставку, мы же ни разу не ходили… " А вот другое письмо: «Мне очень плохо. Что же будет? Я все время думаю об этом… Милый, что же со мной будет?!»
Генрих Гиммлер не искал ответов на вопросы жены. Он давно уже находился в другом мире, очерченном рамками приказов фюрера, назначившего его 6 января 1929 года имперским руководителем охранных отрядов. Член СС с личным номером 168 получил возможность воплотить в жизнь то, чему научился у Грегора Штрассера и Вальтера Дарре. СС, как считал Гиммлер, ждут, когда он рукой мастера превратит охранные отряды в элитный орден национал-социализма.
Однако очень скоро новый рейхсфюрер СС понял, что Гитлер ожидает от него отнюдь не идеологического пуризма. Фюреру был нужен не орден правоверных «руноносцев», а беспрекословно подчиненная его воле преторианская гвардия, слепой инструмент его личной власти. НСДАП стояла на перепутье. Экономический кризис конца 20-х годов загонял все большее количество ожесточившихся немцев в нацистские ряды. Приток новых сторонников, конечно, укреплял партию, однако мог подорвать внутрипартийные позиции самого Гитлера. И он решил перестроить партию, перестроить под себя, подавляя всяческое сопротивление на своем пути.
Открывалась самая ужасная глава в германской политической истории.
Глава 3
ОТ ЛИЧНОЙ ОХРАНЫ К ПАРТИЙНОЙ ПОЛИЦИИ
В своем послании правлению партии в Мюнхене земельный руководитель НСДАП округа Южный Ганновер и ведущий член народнического ордена скальдов Лудольф Хаазе изложил то, что, по его мнению, имело решающее значение для развития нацистского движения. После мюнхенского «пивного путча», считал он, партия распалась по той причине, что не обладала сплоченным «корпусом фюреров», а имевшееся руководство не имело сильного инструмента власти. Согласно Хаазе, восстановленная партия нуждалась во «внутреннем национал-социалистском ордене», в тайном обществе, всегда готовым встать на защиту партийного руководства. и способным железной рукой сплотить движение. Рыцари ордена «смогли бы провести чистку организации, а если потребуется — и организаций-союзников». Одновременно в их задачи входил бы «сбор и анализ информации о планах и действиях противника». «Национал-социалистский орден будущего, — писал Хаазе, — должен ввести в кашеобразную национал-социалистскую партию организацию, способную стать инструментом в руках верховного вождя, для успешного проведения народнической политики».
Своим письмом Хаазе фактически предвосхитил концепцию СС. Однако партбюрократы из Мюнхена не заинтересовались письмом из Южного Ганновера. Имя Хаазе быстро забылось, а его предложения утонули в архивах.
В январе 1929 года один из кабинетов дома № 50 на мюнхенской Шеллингштрассе (штаб-квартира НСДАП) занял человек, мысливший так же, как ганноверский ландесфюрер. Именно в его личном архиве впоследствии и было найдено письмо Хаазе. Новый рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер решил воплотить в жизнь идеи Хаазе. Однако и к нему сначала мало кто прислушивался. Напористость дипломированного агронома и птицевода вызывала у партийных бонз разве что снисходительную улыбку. Гиммлер многим казался чудаком. Его считали сектантом, пытавшимся скрестить свои представления об элитном отборе, полученные на птицеферме, с расовыми догматами партии. К тому же чрезмерное честолюбие Гиммлера никак не соответствовало его мизерной должности в партийной иерархии.