Черный передел. Книга II
Шрифт:
– Кого же, интересно, нашли вместо тебя, незаменимого? Хотя… Можешь не отвечать. Догадываюсь. Ирочку Тиунову, она, голубушка, лисичка, спала и видела себя в председательском кресле.
– Отстаешь, мама Зина, – приобнял мать за вздрагивающие плечи. – Ирочка Тиунова теперь баль-шой начальник, крупная шишка на ровном месте. Должность называется так: «Президент регионального гуманитарного центра».
– Президент?! – удивилась мама Зина.
– Вот именно!
– Если выбрали не Тиунову, – мама Зина по-стариковски поджала губы, – больше на Старососненском заводе в председатели выбирать некого. Или прислали, как обычно, кого со стороны?
– Помнишь,
– Психопатку-то? – удивилась мама Зина, догадываясь и не веря догадке. – Мы ее еще телеграфным столбом прозвали. Неужто ее?
– Угадала. А насчет психопатки ты зря. Не нужно. – Ласково укорил мать. – Алла у нас знаменитость не по разнарядке, да и Героя не зазря получила. Правда, больше руками привыкла работать, а не головой, но… поднатаскают умные люди, кому она будет выгодна. Да и для рабочего люда – свой в доску человек, крановщица. И вдруг в раскрытое окно влетела стрекоза, доверчиво села маме Зине на руку. Она замерла, боясь спугнуть неожиданную гостью. Стрекоза спокойно сидела, трепетала и шуршала прозрачными крылышками.
«Вестница какая-то, – невольно подумала мама Зина. – Как все похоже на человеческую жизнь, чуть вспугнешь и… душа улетит в небытие. Наивные люди! Думают, что они крепкие, свиты из мускулов, а на самом деле каждый подобен стрекозе».
Ее старые руки, густо перевитые жилами, часто становились тяжелыми. И сейчас, отдыхая, положила их на стол. Задумалась. Ей казалось, ничто уже не в силах ее удивить, но удивлялась всему. «А может, это и хорошо, что Анатолий пострадал за людей? Его, можно сказать, тоже распяли за чужие грехи».
Смерть с некоторых пор перестала пугать ее. Больше боялась за своих детей, подспудно чувствовала свою вину за их судьбы. Взяла их в детском доме, выпестовала, внушила общечеловеческие понятия любви к ближнему, совестливости, справедливости. А что получилось? Алексей в тюрьме безо всякой вины, внук куда-то исчез. Сердце-вещун забилось еще сильнее. «С Игорем – беда».
Маме Зине вдруг померещился за дверью шорох. Не решаясь будить Анатолия, мама Зина с трудом, покряхтывая, поднялась, сначала оперлась на правую, здоровую ногу, потом на левую, раздробленную в свое время осколком вражеской мины. Поковыляла к двери, стараясь унять подступившее волнение. Воров ничуточки не опасалась: в Старом поселке вряд ли были люди беднее их. Не откинула, с трудом отодвинула щеколду и… всхлип вырвался из груди, застрял в горле. Перед ней стоял Алеша, осунувшийся, страшно похудевший, с ввалившимися глазами, они показались не привычно голубыми, а черными от застывшего в них горя.
– Мама Зина! – чуть слышно произнес Алексей и, подхватив обмякшее тело приемной матери, беспомощно огляделся по сторонам. Крикнул в глубину квартиры. – Есть кто-нибудь?
Из гостиной выскочил Анатолий, на ходу протирая глаза.
– Алешка! Радость-то какая! Вернулся! – Кинулся навстречу брату. Отворилась дверь соседней квартиры и тотчас захлопнулась. Сосед, начальник цеха ширпотреба Алешкин, убрался от греха подальше, наверняка подумал: «Правдолюб дурной вернулся. Ну, теперь быть беде, вся святая троица в сборе, житья никому не будет».
Галина Ивановна Русич, бывшая жена Алексея, ни сном ни духом не ведала ни о том, что сам Русич вернулся из заключения, ни о том, что их сын Игорь крепко влип в криминальную историю. Она нежилась под теплым солнцем на краю мраморного
Хозяин дачи, директор Старососненского металлургического комбината Александр Михайлович Разинков, в недавнем прошлом главный инженер, долгие годы настойчиво и безуспешно добивавшийся взаимности Галины Ивановны, наконец-то достиг цели. Он получил не только физиологическое, но и нравственное удовлетворение.
Галина Ивановна была женщиной во всех отношениях необычной. Начнем с редчайшей профессии: она была специалистом по непрерывной разливке стали, кого в мире-то перечесть по пальцам. Галина пришлась в масть Разинкову еще и потому, что добавила лично ему недостающее звено – искрящийся талант. Она буквально фонтанировала идеями, имела к тому времени сто десять авторских свидетельств на изобретения. Теперь, по признанию самого Разинкова, у них полный «семейный ажур»: она выдвигает блестящие идеи, он дает им ход, естественно, в качестве соавтора. Галина Ивановна долго и упорно отвергала домогания Разинкова, но в конце концов смекнула: «пробить новшество» в технических журналах, учебниках для вузов, наконец, в комитете по делам изобретений будет намного легче с его дикой пробойной силой и властью.
Грани между Разинковым и Галиной Ивановной быстро стерлись. И оба удивились: «Как могли жить столько лет друг без друга?»
Настроение у Галины Ивановны было сегодня просто блаженное. Зная, каким образом раззадорить Разинкова, Галина словно невзначай сдвинула с правой груди лифчик, снова закрыла глаза, заранее зная и остро желая того, что должно вслед за этим произойти. Стареющий лев Разинков был еще в полной силе.
Их связь, в отличие от семейной жизни, открыла для Галины Ивановны великое множество неизведанных прежде ощущений. Прежний муж всегда был сверх головы загружен беспокойной работой, измотан и вымочален на службе. Редкие супружеские обязанности исполнял торопливо, всегда завершал половой акт в одиночку, отчего Галине стало казаться, что во всем виновата она: инфантильна, холодна как рыба, бесчувственна. Другое дело – Разинков. Он оказался не только талантливым хозяйственником, но и докой в любовных делах, знающим, казалось, все, о чем она даже не подозревала.
Словом, пара вышла из них идеальная, что бывает весьма редко. Любовная связь постепенно превратилась в настоящую любовь, и они всячески старались оказывать знаки внимания друг другу. Недавно Галина Ивановна была приятно удивлена. Разинков позвонил ей аж из Японии, где был в служебной командировке, сказал, что любит, жалеет, что ее нет рядом, послал в трубку поцелуй…
– Мадам Галина, – Разинков остановился перед ней, тяжело дыша. – Вы, кажется, спите на солнце, это вредно. И еще… Непорядок. – Он наклонился к ней и осторожно снял со второй груди эластичный американский лифчик. Забыв о шампанском, прилег рядом и прильнул к острым соскам…
За обедом, который проходил на открытой веранде, увитой виноградом, Разинков не переставая ухаживал за Галиной Ивановной, то и дело бросал на женщину влюбленные взгляды. И вдруг неожиданно сказал, подкладывая ей в тарелку тушеную индюшатину:
– Слыхала новость? – чмокнул ее в плечо. – Твой-то бывший вернулся из заключения.
– Русич? – Галина Ивановна перестала есть, выжидательно уставилась на Разинкова. – Откуда ты знаешь?
– Это не столь важно, – отмахнулся Разинков, в душе жалея, что некстати ляпнул про бывшего мужа. Черт дернул за язык. – Неужели вас с ним еще что-то связывает?