Черный прах

Андрижески Дж. С.

– ...имеет некое психологическое влияние на детей, казалось логичным начать оттуда.

– Действительно, - сказал он.

Дверь позади меня открылась, заставив меня повернуться.

Это был Хосе, державший в одной руке бутылку воды, а в другой - бумажный стаканчик со льдом. Он поставил их на стол передо мной, наградив меня очередной поразительной белозубой улыбкой, когда я поблагодарила его.

Секунды спустя он вышел из комнаты.

Я налила себе немного воды, пока Рамирез откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, сверля

меня проницательным взглядом.

– Мы причислили его к типу Чарльза Мэнсона, - сказал он, наблюдая, как я пью.
– Якобы он подрядил их на какую-то квази-духовную политическую миссию. Подговорил этих детей совершать непосредственные убийства, а у самого руки остаются чистенькими.

Я кивнула, сделав несколько глотков холодной воды, и поставила стаканчик на край его стола.

– Такая возможность определённо имеется, - подтвердила я, прочистив горло.
– Конечно, мне нужно поговорить с большим количеством его детей. И желательно с ним.

В ответ на последние слова он немного нахмурился.

– Ага, - пробурчал он.
– Мы бы тоже хотели поболтать с ним. Особенно теперь.

– Вы не сумели его найти?
– спросила я.
– Вы когда-нибудь его допрашивали? Во время суда над Бёрди, или когда-либо до или после?

Рамирез покачал головой.

– Нет. Он исчез вскоре после того, как всех детей подвергли психологическому освидетельствованию и тестированию. Мы намеревались задержать и его. Некоторые хотели отправиться на полноценную охоту, привезти его силой... но когда дело касается индейской резервации, дело приобретает деликатный характер. Формально это федеральная юрисдикция.

– Федералы выражали интерес к делу?
– спросила я.
– До теперешнего момента, имею в виду.

Он снова покачал головой, в этот раз медленнее.

– Интересно, но... нет, - сказал он, бросив на меня очередной проницательный взгляд.
– Не выражали.

– Вы находите это странным?

– Да, немного, - он пожал плечами, все ещё наблюдая за мной острым взглядом.
– Однако в Альбукерке им только что назначили новое руководство, так что может быть, поэтому они теперь заинтересовались. Как я и говорил, дело носит деликатный характер. В резервации.

Все ещё всматриваясь в моё лицо, он выдохнул, заново сложив руки на коленях и откинувшись на спинку так, что та издала тихий скрип.

– Мы звонили им, сообщили о проблеме. Обычно они более остро реагируют на все, что может иметь намёк на терроризм. Учитывая жестокость преступления, возраст девочки, политические мотивы, описываемые некоторыми детьми... и тот факт, что этот «Волк» активно организует их в тех холмах... мы ожидали большого интереса, по правде говоря. Возможное похищение. Идеологическая обработка и вербовка. Терроризм. Убийство. Пропавшие туристы.

Он пожал плечами и развёл руками.

– Но они сказали, что на их взгляд это кажется местной проблемой, - сказал он.
– Не их юрисдикция. Они предложили нам сотрудничать с властями племён и уважать их суверенитет.

Теперь

я тоже хмурилась.

– Это... странно.

Он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.

– Я рад, что не один так считаю, - он навалился на стол, положив стиснутые руки поверх разбросанных бумаг.
– Каково ваше впечатление о том, что сказала вам Бёрди? Это показалось вам политическим, в плане идеологической составляющей? Или скорее «откровенное безумие и желание убивать», как примерно сказали мои коллеги из ФБР?

– Определённо политическая составляющая, - сказала я, нахмурившись из-за описания оценки агентов ФБР.
– Квази-религиозная. В высшей степени догматичная. Едва ли это личная фантазия, учитывая её возраст и саму суть... а также корреляции с отдельными аспектами национальных верований навахо. Очевидно, она открыто поклялась в верности Волку.

Он кивнул.

– Политика. Мы тоже так думали.

– Она полностью верит в то, что рассказала мне, - добавила я.
– Идеология прочно внедрена. Не было никаких противоречий, пока она описывала мне эти верования. Более того, хронология этих верований все ещё в действии. Очень похоже, что она чего-то ждёт. Я попыталась прояснить это, но так и не разобралась в её символизме.

Эти проницательные ореховые глаза снова остановились на мне.

– Вы думаете, он что-то планирует? Волк?

Поколебавшись, я кивнула, хоть и внесла уточнение.

– Может быть, - сказала я.
– Думаю, она верит, что грядёт нечто большое, связанное с тем, чему учил её Волк. Он мог врать, конечно... внушить ей и другим детям ощущение срочности, убедить, что они часть чего-то великого. Или она могла добавить это убеждение к тому, что он уже скормил ей. Очевидно, это дало ей некоторую степень комфорта - думать, что вот-вот случится нечто колоссальное, доказывающее правоту Волка.

Детектив задумчиво кивнул.

Затем он поднял взгляд, темно-ореховые глаза вновь смотрели остро.

– Как с этим связана одежда? Образец, который послал сюда Красный?

Я вскинула руки, надеясь, что выгляжу совершенно невинной.

– Понятия не имею. Меня попросили проверить результаты анализов, пока я буду здесь, поскольку с Натани сегодня будет сложно связаться, но я ещё не была в резервации. Я не уверена, к чему именно принадлежит одежда.

Детектив снова кивнул, затем выдохнул, посмотрев мне прямо в глаза.

– Думаю, вам лучше пойти со мной, миссис Блэк.

Я нахмурилась.

– Пойти с вами? Разве мы не будем ждать агента Ли?

Рамирез выдохнул.

– Я знаю, Натани предпочёл бы такой вариант, - пробормотал он.
– Но я думаю, вам стоит сейчас пойти со мной. Федералы не склонны показывать чужакам свои игрушки, а мне бы очень хотелось, чтобы вы это увидели.

Озадачившись, я поколебалась лишь мгновение, затем кивнула.

– Ладно. Куда мы отправляемся?

– В лабораторию, - сказал он.
– Лучше, если специалисты лично объяснят вам все.