Черный престол
Шрифт:
К вечеру явились все: Снорри, Никифор, Ирландец. Омывшись колодезной водицей, уселись в горнице за длинным столом. Поужинали овсяной кашей с капустой, заедая ее непривычными лепешками, мягкими, духовитыми, с хрустящей корочкой. Лепешки эти назывались «жито» — хлеб. Ирландец от них отплевывался, Никифор и Снорри кривились, но ели, а вот Хельги-ярл невзначай умял почти всё, что подал к столу дедко Зверин, запив всё обильным количеством кислого, настоянного на можжевельнике, кваса.
— Высказывайтесь, — покончив с едой, откинулся к стенке ярл. — Как у тебя, Снорри?
— Неплохо. С волхвами не видался — о том Ирландец
— Неужели Греттира из Вика? — обрадованно оживился Хельги. — Вот удача!
— Его, — пряча улыбку, кивнул Снорри. — Про девок он, правда, не знает, зато рассказал кое-что о Дирмунде... Но об этом разреши, ярл, потом, пускай сначала остальные расскажут.
— Хорошо, — кивнул ярл и вопросительно посмотрел на Никифора.
Тот молча достал из-за пояса несколько кусочков бересты:
— Я тут нацарапал кое-что латиницей, чтоб не забыть. Вот те, кто грешит людокрадством... — Он зашевелил губами, читая: — Игнатий Евпатор из Кафы, Евсимий Онфем, сурожец, Михаил Драг, Константин Меркат, оба из Царьграда, этих уже не догонишь, с неделю назад отплыли. Михаил Драг назад ближе к осени собирается, а вот Игнатий Евпатор вполне для нас подходит — отплывает ровно через три дня.
— Почему — ровно? — удивился ярл. — Он что, всем об этом говорит?
— Всем-то не говорит, но те, кому надо, знают.
— Понял. — Хельги кивнул. — Значит, есть у него и заветное местечко на бережку. Только вот как мы его найдем? Не знаете? И я пока не знаю.
— Может, попросим Ярила? — подал голос Ирландец. — Пусть бросит пока своего Ильмана, всё одно ничего интересного о нем не доносит.
— Неплохо придумано, — одобрительно сказал ярл. — Теперь о волхвах.
— Волхвов, или кудесников, как их называют, тут много, ярл, — отпив квасу, промолвил Ирландец. — Есть разные — те, что от всего рода действуют, эти самым великим богам жертвуют — Роду, Перуну, Велесу. А есть и другие, бродячие, их тоже много, и разных. Волхвы-облакопрогонители могут дожди вызывать и предсказывать, волхвы-целители людей лечат от хворей разных, волхвы-хранильники обереги делают, волхвы-сказители, или бояны, песни бают, кроме того, есть и женщины — те, кто будущее ведает, ведьмы да чаровницы — те в чарах приворотное зелье приготовляют. Меж собой живут недружно, лаются, я тут сегодня познакомился на торгу с одним хранильником, так он на родовых волхвов прогневался, навредили они ему чем-то. Так вот, хранильник этот сказывал, что девок вполне могли волхвы похитить, а кто — узнать можно будет, если постараться.
— Так он постарается?
— За старание ему уже дирхем даден! — усмехнулся Ирландец. — И еще столько же обещано.
— Хорошо. — Ярл со вздохом поставил на стол опустевшую чашу и посмотрел на Снорри: — Так что там у тебя с Греттиром?
— Греттир говорит, что Дирмунд-князь родом из Халогаланда. Светло-рыжий, длинноносый, пронырливый.
— Ну, точно, наш Заика! — не выдержал ярл.
— Нет. — Снорри покачал головой. — Греттир сказал, он не заикается, я спрашивал.
— Но всё равно надо будет на него взглянуть.
— Дирмунд мало кого принимает, таится, в Киеве бывает не часто. Да и что ему тут делать, вся-то власть вовсе не у него, а у Хаскульда. Вот с ним, с Хаскульдом, Греттир вполне может свести. Князю нужны опытные воины.
— Посмотрим, — отозвался Хельги. —
— Золотые слова, ярл, — восхитился Ирландец, прибавив, что серебришко кончается, поэтому рано или поздно придется кому-нибудь продаваться.
— Хаскульда, кстати, все считают щедрым на кольца, — выслушав его, добавил Снорри. — Думаю, к нему было б неплохо наняться, когда серебро кончится.
— Кончится — наймемся, — философски заметил ярл. — Меня сейчас больше купцы с волхвами интересуют. Конхобар, когда должен зайти Ярил Зевота?
— Завтра с утра.
— Отлично!
Назавтра, уже к обеду, Ярил Зевота направился к пристани и, пристав к артельщикам, без особого труда нанялся на погрузку судов купца Игнатия Евпатора. Артельные недобро косились на парня, но помалкивали, знали, кто он и с кем водится. Ярил, впрочем, им глаза не мозолил и не столько работал, сколько шарил глазами по кораблю. Улучив момент, незаметно скользнул на корму.
Сидевший там под навесом высокий чернобородый человек в длинных золотистых одеждах — видимо, сам купец — недовольно оторвался от подсчетов:
— Что нужно?
— Поклон тебе, Игнатий-купец, от Харинтия Гуся.
— Не знаю никакого гуся, — буркнул купец и, быстро оглянувшись, кивнул на место рядом с собой. — Через два дня буду ждать на обычном месте. Если Гусь успеет — пусть приводит товар, плачу по договоренности.
— А если это будет не Гусь? — ухмыльнулся Зевота.
— Как не Гусь? — испуганно воскликнул торговец. — А ты тогда кто таков?
— Из тех же, что и Гусь. — Ярил успокаивающе махнул рукой. — Только Гуся давно уже нет, сгинул Гусь, и ничего тебе от него не отвалится. Если я не помогу.
— И что же ты предлагаешь? Пару захудалых старух?
— Женщин. Молодых девушек. Пару мальчиков-древлян, — быстро перечислил Ярил. — Я приведу всех — а ты уж выберешь сам.
— Рискуешь.
— Чем?
— Ладно. — Игнатий огляделся и прошептал: — Сосну с двойной вершиной, что по правому берегу напротив излучины, знаешь?
— Нет, но найду.
— От нее, вниз по течению, три полета стрелы. Условный знак — троекратный посвист. Свистеть-то умеешь?
— Обижаешь. Мы, поляне, много чего умеем.
— Ага. И платите дань хазарам.
— Ну, это любой бы платил. — Зевота пожал плечами. — Каган хазарский пришел к нам с войском, да молвил — вы все мне должны, платите. С тех пор и платим. А как не платить, когда каган на раз две тьмы воинов выставить может, а мы в десять раз меньше? Что скалишься? То-то... Да, а других там не будет? Ну, у сосны той...
— А и будут, так тебе что с того? — Купец засмеялся. — Место надежное, проверенное, менять его в угоду тебе я не буду. Так что смотри сам.
— Договорились, — кивнул Ярил Зевота и, выбравшись по сходням с ладьи, затерялся средь пристанского народа.
Ровно через три дня небольшой отряд выехал из главных ворот Киева и, повернув, помчался правым берегом Днепра. Они скакали почти без отдыха, и только ветер трепал плащи за спиною. Темно-голубой — Хельги-ярла, изумрудно-зеленый — Ирландца, и коричневые — Снорри и Никифора. Засохшая грязь летела из-под копыт, по шеям коней хлопьями стекала пена. Хельги не останавливался — успеть бы... Успеть бы до темноты.