Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями
Шрифт:
Макар подался перед, словно желая опередить его, и громко крикнул:
– Рита!
Рука его нырнула в задний карман Олеговых джинсов и молниеносно извлекла сотовый телефон. Весь фокус не занял и одной секунды.
– Во рявкнул, – упрекнул Олег.
– Ты еще Бабкина не слышал, – без тени смущения сказал Илюшин, быстро проглядывая на ходу записную книжку на телефоне. – Тот однажды в зоопарке чихнул, и в пятом вольере медведица разродилась.
– Бывает! – флегматично отозвался Сысоев. – Что такого.
– Ну, она
Олегу потребовалось обернуться, чтобы посмотреть на лицо Илюшина.
– Это там не Рита? – быстро спросил Макар.
И стоило Сысоеву сделать движение в указанном направлении, как телефон вернулся в его карман.
– Нет, не Рита, – удивленно сказал Олег, покосившись на Макара. – Это портрет. Дед мой.
– Показалось, значит. Похожи очень.
Олег сделал еще несколько шагов и на секунду задержался перед бездарно намалеванной картиной. На полотне белобрысый тракторист с лихим чубом похлопывал рукой трактор по крупу и и победно ухмылялся. С Ритой Сысоевой он имел не больше сходства, чем еж с пингвином.
– Отдохнул бы, – посоветовал Олег. «Мать, кажется, как раз борщ сварила, – скрывалось за этим предложением. – Может, пообедаешь? А то вон худой какой. И чушь всякую несешь».
Он с жалостью взглянул на худощавого взъерошенного Илюшина.
– Завтра, все завтра, – невпопад согласился Макар, утвердив Олега в мысли, что парень перетрудился.
Парень как раз обдумывал, зачем Олег ему соврал. Ни входящих, ни исходящих с девяти двадцати до десяти пятнадцати в списках вызовов не значилось.
– Докладываю, шеф! – Бабкин был бодр, свеж и даже как будто успел загореть за прошедший день. – Старуха Пудовкина оставила в наследство домик с палисадником и четырьмя сотками земли. Но расположен он, как и сысоевский, за чертой города. Оценивается… Ну, тысяч в триста, может.
– Что это за цены такие? – озадачился Илюшин.
– Нормальные цены, а ты чего хотел. Тут средняя зарплата восемь штук. Дом без газа, участок малюсенький. Аккуратный, правда. Цветы, петрушка, брокколи…
– Брокколи?
– Капуста такая.
– Я знаю, что такое брокколи! Старушка выращивала у себя брокколи?
– А ты полагал, она питается кровью младенцев и мясом девственниц?
– Могла, – хмыкнул Илюшин. – Но брокколи все равно не дает мне покоя. Разве что Елизавета Архиповна свихнулась на здоровом образе жизни. А по ней и не скажешь! Нет, шустрая старушка, но меньше всего похожа на травоядное.
Бабкин рассмеялся и похлопал напарника по спине.
От этого хлопка Макар чуть не свалился со спинки скамьи.
Скамья была в парке, а парк был на берегу реки, сразу за обшарпанной городской больницей. Правда, личности, которые бродили по затененным дорожкам, менее всего походили на больных. Проводив парочку крепких скуластых
– Ты чего таращишься, будто руки-ноги людям переломать хочешь?
Предположение Илюшина было удивительно близко к истине.
– Шатаются тут всякие… – пробормотал Бабкин. – Над скамейками непотребство учиняют.
Что правда, то правда. Илюшин не просто так притулился на спинке, аки голубь. От сиденья ни этой, ни прочих скамеек в парке не осталось ничего, кроме хищно торчащих зубастых обломков. Словно скамейка только поджидала доверчивую жертву, чтобы отхряпать ей пятую точку.
Сам Бабкин прислонился к стволу кряжистой липы и лениво потягивал пиво из банки.
– С брокколи ты неожиданно попал в цель.
– В каком смысле?
– Сейчас объясню. – Бабкин смял банку в кулаке и присел на корточки. – Она эту чертову капусту выращивала не для себя.
– А для кого? Для гусениц?
– Для пуделя, – ухмыльнулся Сергей.
Макар уставился на него так, что он ухмыльнулся еще шире.
– Ты сказал «пуделя»? – недоверчиво переспросил Илюшин.
– Нет, я сказал «коалы». Конечно, я сказал «пуделя»! У меня все в порядке с дикцией.
– Ты уже вторую банку приканчиваешь. На твоем месте я бы не был так уверен, – пробормотал Макар. – Погоди, дай мне подумать самому!
Он притих. Бабкин с тихим злорадством наблюдал за ним.
– Она похоронила пуделя под капустой? – предположил Илюшин.
– Мимо. Что за странная идея!
– Нормальная идея. От этой бешеной барабульки всего можно было ожидать. Ладно, нет так нет. У нее был пудель, который гадил только в брокколи?
– Деградируешь, – упрекнул Бабкин. – Шавлов съедает твои блестящие мозги.
– Это Сысоевы их съедают. Высасывают через трубочку для коктейля. – Макар снова задумался. – Ну не кормила же она пуделя капустой брокколи!
Сергей хлопнул в ладоши:
– Наконец-то! Третья попытка, и то еле-еле.
– Правда, она кормила пуделя капустой брокколи? – ужаснулся Илюшин. – И Гринпис промолчал? И зоозащитники не стояли у нее под окнами с плакатами? Черт побери, ни одно живое существо не заслуживает того, чтобы его кормили брокколи! А пудель меньше всего! У моей бабушки был пудель, я знаю, что говорю.
– Не было у тебя бабушки, не выдумывай. Ты вылупился из яйца.
Человек, который вылупился из яйца, спрыгнул со скамейки, расшвырял ногой окурки и расположился на траве.
– Зато теперь я понял, за что убили Пудовкину! За жестокость, переходящую в садизм. Нашелся добрый человек, всадил гнома ей в череп. Осталось выяснить, кто был в курсе насильственного кормления пуделей капустой.
– Да весь город был в курсе! – расслабленно сказал Бабкин. – И с гномом ты погорячился.