Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями
Шрифт:
– Валите в это будущее без меня! – проорал Алексей Алексеевич. – А я отправлюсь альтернативным путем! Бог мне в помощь!
И действительно отправился. Он прошел насквозь расступившийся без единого звука девятый «Б», забрался на стул, сдернул плакат и принялся его жевать. Когда спохватились, набежали и отобрали, он уже дошел до буквы «И» в слове «дети» и намеревался приняться за тире.
Так в школе стало на одного учителя меньше, а у города на одну достопримечательность больше. Ибо после увольнения Алексей Алексеевич
Пьянчужка из него получился деликатный и обходительный. На фоне пьющих шавловских мужиков он выглядел бабочкой «павлиний глаз» рядом с пауками. К нему относились покровительственно, а жалостливые бабы даже иногда подкармливали. «Спекся человек на наших дураках», – вздыхали бабы. Они бы, может, и сами уехали в спасительное сумасшествие, но нельзя было бросить семью.
Он опустился бы и быстро помер, если бы не улыбка фортуны. В Нижнем Новгороде скончалась его дальняя родственница и оставила старательному мальчику Алешеньке, каким она его помнила, в наследство свою квартиру.
Историк вынырнул из радужных волн алкоголя, огляделся и принял единственно верное решение. Он не продал квартиру, а пустил в нее квартирантов. На деньги от аренды в Шавлове можно было жить.
Так он и доложил приезжему мужику, с которым они выпивали на лавочке:
– Жить можно, Сергей, не знаю, как вас по отчеству!
И тронул фиалки на шляпе.
– Память сентиментального сердца, – объяснил Алексей и проникновенно шмыгнул. – Если б не Марья Степановна… Раки б давно объели мой хладный труп.
Бабкин понял, что в память о щедрой родственнице босяк и таскает эту шляпку.
Мысли вернулись к Елизавете Архиповне, и Бабкин помрачнел. Надо бросать заниматься ерундой и идти искать боксера.
– Боксера? – удивленно переспросил босяк.
Оказалось, Сергей, задумавшись, пробормотал последние слова вслух.
– Да разыскивал я тут одного типа, – неопределенно ответил Бабкин.
Глаза бывшего учителя загорелись.
– Убивать его будете? – доверительно шепнул он. – Если что, можете полностью рассчитывать на мое содействие!
Бабкин обернулся к нему так быстро, что босяк испуганно отшатнулся.
– Я чего, я ничего, – забормотал он. – Я лишь предложил свои услуги, но если они не востребованы…
– Ты о ком, Алексей? О каком еще боксере?
Тень пробежала по лицу бывшего учителя истории.
– О Валере Грабаре.
«Тренировка на сегодня отменяется», – понял Бабкин и облегченно откупорил пиво.
– С Грабарем пустышка.
Сергей порубил помидоры, швырнул на лепешку горсть свеженарезанного лука, сыпанул сверху горсть маслин и распахнул духовку.
– Это что, пицца? – изумился Макар. – С луком? Ты издеваешься надо мной?
– Не все ж тебе одному праздник.
Невзирая на протестующие вопли Илюшина, Бабкин сунул лепешку в жаркую духовку и закрыл дверцу.
– Я возмущен до глубины души, – хладнокровно сообщил Бабкин. – Тебя жратва интересует больше расследования.
– Ты сыром не посыпал! – обвинил Макар.
– Будешь лезть в высокую кулинарию – и не посыплю.
Макар беспомощно посмотрел на Сашу, но Стриж только развела руками. Мол, ничего не поделаешь, здесь ты полностью во власти единственного человека, который согласился кормить тебя пиццей.
– Ладно, – смирился Макар. – Хотя это все равно какой-то эрзац. Рассказывай про Грабаря.
– Решать, эрзац или нет, будешь, когда попробуешь. Саша, хочешь кофе?
– Хочу, конечно. У тебя не кофе, а мечта.
– Вот! – многозначительно поднял палец Бабкин. – Учись, неблагодарное животное.
Неблагодарное животное ухмыльнулось, сцепило пальцы за головой и откинулось в кресле.
– Ты так и не попал в зал?
– Не-а. Не дождался, когда его откроют. Пошел в парк, а там мне встретился брильянт чистой воды.
– И что делал в парке брильянт?
– Попрошайничал помаленьку.
– Все брильянты обычно этим и занимаются, – согласился Макар. – Ты, конечно, пожадничал и ничего не дал.
– Я, как всегда, проявил свойственные мне широту души и милосердие.
– Что?! – расхохотался Илюшин.
– Вот видишь, тебе даже смысл этих слов неизвестен, – заметил Бабкин. – Саша, ты связалась с моральным инвалидом.
– У тебя сейчас что-то убежит, – предупредил Макар.
Бабкин обернулся к плите и обнаружил, что за обычной своей перепалкой с Илюшиным совершенно забыл про кофе. Из турки лезла густая пенная шапка.
– Саш, давай чашку!
Разливая кофе, Сергей рассказал, что ему повезло наткнуться на человека, не только учившего в школе Валеру Грабаря, но и ненавидевшего его от всей души.
– Поколачивали они бедолагу втемную, – сказал он, отпивая кофе и поглядывая в окошко духовки. – Обзывали всякими словами нехорошими. Гадости на доске писали. А он нежный, как фиалка на залитом солнцем поле.
– Прямо как я, – страдальчески прошептал Илюшин, косясь на то, что Бабкин окрестил пиццей.
– Ты не фиалка, а людоед. Короче, Грабаря наш учитель с тех пор сильно невзлюбил. Память у него цепкая, к тому же он со всеми местными алкашами водит дружбу.
– …так что представляет собой бесценный источник информации, – закончил Макар.
– Именно.
– И этот бесценный источник ничего ценного нам не сказал.
– Подожди, не торопись. Сначала – с Грабарем. Тут старушка сильно погорячилась, конечно. Был бой, Грабарь нокаутировал противника, но все честно и без нарушений.
– Тот помер?
– Да. То есть нет.
– Определенности хочется, – попросил Илюшин.
Бабкин отставил пустую чашку и встал, чтобы потереть сыр.