Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями
Шрифт:
– Они говорят, что я дура, раз в грязной Москве живу!
– Об экологии думают!
– Считают, что деньги на путешествия выкидывают только кретины! Нормальный человек не будет по миру шарахаться и еще платить за это!
– Певцы родного края!
– И еще они слушают Черемошню! – выложила Галка последний козырь.
– Не слушают, а едят, – поправила Саша. – И не черемошню, а черемшу.
Горький смех был ей ответом.
– Черемошню, Стриж!
– Что это?
– Черемошня – река такая. А еще певица, которая взяла в честь нее псевдоним. Завывает о бабьей доле хриплым голосом. Эдакая задушевность
Галка перевела дыхание.
– Они снобы. Ужасные.
– Кто еще из вас сноб, – усмехнулась Саша.
– Стриж, ты не понимаешь. Есть снобизм богатых – он у всех на слуху, всем очевиден и понятен. Но есть и снобизм бедных. Плохо скрываемое презрение к тем, кто тратит деньги неправильно. Однажды сестра Олега спросила, сколько стоит моя куртка. А я возьми да скажи правду. Ты бы видела ее лицо! Она не назвала меня дурой лишь потому, что рядом стоял Олег. Но потом все-таки не выдержала: я бы, говорит, на эти деньги десять курток купила.
– Ты промолчала, надеюсь? – без всякой надежды спросила Саша.
Галка пожала плечами:
– Я сказала, что это было бы десять дерьмовых курток. А у меня одна, но качественная.
Бабкин скептически крякнул. Теперь стало ясно, зачем невеста на обычный ужин с родственниками жениха подтянула силы моральной поддержки.
– Есть хорошее правило, – сказала Галка. – Не надо рассказывать, сколько ты зарабатываешь, во что веришь и с кем спишь. А они обо всем хотят знать. Считают, что имеют на это полное право! И мне за них замуж выходить, – подытожила она.
Некоторое время ехали молча под перестук колес. Наконец Илюшин озвучил вопрос, который вертелся у всех на языке:
– А как же вы, просите за бестактность, ухитрились выбрать мужа из такой семьи?
Галка вдруг улыбнулась. Саша уже наблюдала этот номер, а вот Макар с Бабкиным выглядели искренне изумленными. Особенно впечатлился Сергей. До улыбки он видел перед собой лишь тощую остроносую девицу с зашкаливающим уровнем тревожности. Джинсы куцые до щиколоток, рваные кеды и сверху растянутая футболка. «Невеста! Ха!» Ногти обгрызены, как у подростка, и нервно курит каждые пять минут. Из разговора с ней Бабкин узнал, что прежде она работала менеджером по продаже сигарет, а потом устроилась в крупное издательство. «Втюхиваю народу писателей, – сообщила ему Галина. – А до этого втюхивала курево. Принципиального отличия никакого, разве что от сигарет вреда меньше».
Как эта энергичная девица решилась выйти за глубокого провинциала? А главное – зачем?
– Он потрясающий! – вздохнула Галка. – Вы его увидите и сами все поймете.
«Ну-ну», – подумал Макар, но вслух ничего не сказал, потому что поймал взгляд Саши.
«Ну-ну», – подумал Бабкин, но промолчал, потому что грыз рафинад.
«О, господи, – подумала Саша. – Вот что мы ввязались?»
Что ужин покатится вовсе не по намеченным светским рельсам, стало ясно, едва слово взяла бабушка. Елизавета Архиповна нацепила на нос очки, изучила Галку и обернулась к матери жениха.
– А что, нормальные девки-то все закончились? – сокрушенно проскрипела она.
«Ах ты ж старая ты грымза!» – ахнула Саша.
А ведь начиналось хорошо! Хорош был
Елизавета Архиповна перевела взгляд на внучатого племянника и развила свою мысль:
– Олежка, конечно, даром никому не сдался. Но с мужиками-то сейчас, я слышала, напряженка! Всяких берут. – Она пошамкала губами. – Даже и таких.
Мать Олега поменялась в лице. Рядом с Сашей, откинувшись назад на стуле, беззвучно захохотал Макар.
Он-то сразу предсказал, что их ждет.
Во-первых, одновременно с родителями жениха навстречу Галке, Саше и Илюшину выплыла на крыльцо деваха ослепительной красоты. «Из чего только сделаны девочки», – пелось в детской песне. С девахой все было ясно: ее сотворили из каблуков, бюстгальтера пуш-ап, банановой жвачки и красной помады. Ноги у девахи были такие, что Саша сразу запуталась взглядом в этих загорелых ногах, заблудилась безнадежно и думала, что уже не выберется. Но тут прекрасное видение улыбнулось, и путеводным лучом сверкнули белоснежные зубы.
Рядом с Сашей Галка что-то прошипела.
– Познакомьтесь, мои милые, познакомьтесь! – захлопотала полногрудая женщина в мешковатом желтом платье. – Это Кристина, подруга нашей Риточки.
– И Олега! – грудным голосом сказала Кристина. Протолкнула пузырь жвачки язычком между алых губок, надула его, лопнула и втянула в себя. А затем интимно улыбнулась Илюшину.
Саша Стриженова взяла своими длинными медицинскими пальцами эту дрянь за горло и била головой о ступеньки крыльца до тех пор, пока та не подавилась жвачкой и не умерла.
На самом деле Саша Стриженова улыбнулась в ответ и взяла Макара Илюшина под локоть. Красавица перевела на нее недоуменные глаза и взмахнула ресницами. «Ты кто ваще такая?» – просемафорили ресницы.
Саша размолола ее взглядом в труху.
«Женщина я евойная».
– Здрасьте, – процедила Кристина. Что следовало понимать как вызов и приглашение к боям без правил.
– Здравствуйте! – приветливо отозвалась Стриж. – Рада познакомиться!
В переводе это означало, что любая деревенская сволочь, которая покусится на вот этого сероглазого, будет оттаскана за белокурые волосья и бита лопатой до тех пор, пока не поумнеет и не научится различать свое и чужое.
Макар Илюшин, вокруг которого развернулись кровопролитные баталии длиной в полторы секунды, ничего не заметил.
Во-вторых, хозяйка привела Сашу и Макара в дом знакомиться с патриархом.
– Пахом Федорович, – с гордостью представила она. – Брат моего дедушки. Старшего. Покойный.
В глубине дома что-то хлопнуло, запахло горелым мясом, и полногрудая женщина бросилась прочь из комнаты.
Макар и Саша остались наедине с дедушкой.
Пахом Федорович восседал в инвалидной коляске и строго смотрел перед собой. Восковые руки были сложены на коленях. Синевато-зеленая щетина на подбородке подозрительно смахивала на мох. Морщины выглядели как насечки на заплесневевшем батоне. На вид ему было около трехсот лет.