Черный риэлтер
Шрифт:
— Долго же они чухались! Тут ехать то полкилометра.
— Хрен они этот пожар потушат, — предположил Шаврин. Мысин был другого мнения.
— А они и не будут его тушить. Сгорит камыш — им же лучше. Ветер удачно дует, а так бы повернул на поселок, и п…ц нашим цыганам.
— А было ведь так лет десять назад, — припомнил Шаврин.
— Тринадцать, — поправил Колодников. — Но там конкретный поджог был, будулаев конкуренты палили. Цыган тогда года три в городе не было.
— А жалко, что он
— Да ты что, брат? У нас тогда полгорода бы без ширева загнулось.
За таким трепом они дождались, когда и к ним подползет фронт огня. В некоторых местах он расширялся до полукилометра, а к концу сузился буквально до тридцати метров. И когда казалось, что огонь скоро сожрет и эти остатки сухих зарослей, из дыма проявились две могучих фигуры. Теперь Рыбаки уже не бежали, они еле шли, шатаясь, и непрерывно кашляли.
— Ну, что, побегали? — спросил добродушно их Колодников. — Поехали теперь, прокатимся.
Отец и сын не сопротивлялись, только утирали с глаз могучие слезы.
Уже через час они давали показания Ольге Малиновской.
— Ну а что, баба хорошие деньги дала, за то, что мы этого шпендика прижучили, — степенно рассуждал Старший Рыбак. — Что ж не подкалымить.
С него сняли его тулуп, но от этого стало еще хуже. Терпкий запах немытого тела смешивался с устоявшимся запахом рыбы и гари, так что Малиновской, чтобы выжить, пришлось открыть окно.
— Убить человека, это для вас — подкалымить? — не выдержала Ольга.
Колесов усмехнулся своими, словно вырубленными топором губами.
— А, человека не жалко, человек тварь сволочная. Мне вот собаку свою стрелять жалко было. Всю жизнь со мной прожила, лет двадцать, потом умирать начала, уже и печенка через задницу вываливаться стала, вроде, и облегчить мучение ей надо. И все равно еле пристрелил, кое-как рука поднялась. А человек, он тварь поганая. Я бы половину соседей своих поубивал бы, тварь на твари сидит и тварью погоняет. Только и думают, как бы украсть что у тебя, собак отравить, да еще какую гадость придумать.
Ольга решила, что с философией пора завязывать.
— И сколько она вам за это дала?
— Двадцать кусков. Десять до того, десять вчера мы вот получили.
— Как вы его убивали? Когда, с кем — подробности?
— Да, как. Вошли вечером, он спал. Мы с Ванькой лупанули по стакану водки, девку в кухню выгнали, чтобы не мешались. Я веревку накинул, а сын держал. Он не долго мучился, децал то этот, быстро сомлел. Мелкий еще, силенок то нет.
— А что ж вы его так по изуверски в мешок затолкали?
— А там темно было, Ванька толкал, да я и не заметил, что он башкой за край мешка зацепился. А сынка не поймет в чем дело, давит. Так мы его и сломали.
После
— Я же во всех комнатах обои сменила, навесные потолки сделала, раковину новую поставила!
— Но перед этим вы наняли Колесовых, и они задушили хозяина квартиры. И закопали его как собаку, в лесопосадке.
— Это не я, это они.
— Понятно, что они. Но заказ то был ваш. Так бы он еще сколько жил?
— Да, кому он нужен был, старый хрен! — взорвалась Наталья. — Его родная жена знать не хотела. Тот как к ней в Торск приезжал, так она два часа его выдержать не могла, в шею выгоняла.
— А как вы с ним познакомились?
— На вокзале я с ним познакомилась, в Торске. Я как раз от Ибрагима сбежала, не знала, куда идти, куда ехать. А тут он со своим участием. От жены как раз ехал. Предложил к нему поехать, переночевать. Так, сначала, хорошо было, но потом он меня просто достал. Такой он нудный, по сто раз про одно и тоже за день может рассказать, потом еще и еще! Как попугай!
— А как вы хотели объяснить всем соседям и родне исчезновение Вениамина Челнокова?
— Заявила бы, что пропал без вести. Уехал в Торск и не вернулся.
Затем Наташка снова вспомнила про свою несостоявшуюся квартиру.
— Я же такой ремонт там сделала! Такой ремонт! Как же это все теперь? Кому достанется?
— Теперь это все отойдет к государству, да и вам свое жилье теперь не скоро понадобиться.
Через час Малиновская вошла в кабинет Кудимова и положила на стол папку с делом.
— Все. Дело Челнокова можно отправлять в суд, на арест всех троих фигурантов.
— Молодчина Ольга. Даже не в сорок восемь часов, а в четыре уложилась, — похвалил Кудимов.
— Алексей Дмитриевич, можно, вы его в суде представлять будете.
Прокурор опешил.
— Ты чего? Тут же все уже готово?
— Вот именно.
— Так в чем дело?! — не понимал прокурор.
— Да, тошно мне на них смотреть. У этих рыбаков в заначке двести тысяч лежало, так они за двадцать еще человека взялись убить. Да и Наташа эта, со своими обоями. Заберите его у меня, Алексей Дмитриевич.
— Ну, хорошо-хорошо. Иди, отдыхай.
Старый волк Кудимов так и не понял мотивов Ольгиного отказа. Он уже к подобному как-то привык.