Чёрный Рыцарь
Шрифт:
Я уже собираюсь помахать ей рукой, когда замечаю, кто бежит за ее машиной.
Ксандер.
Мальчик с золотыми волосами и голубыми глазами, которого он украл у океана, неба и магии в книгах.
Слезы текут по его щекам, когда он выкрикивает имя своей мамы. Все его тело дрожит, но он не прекращает бежать за ней.
На секунду весь мир застывает. Это мгновение, всего лишь одно мгновение во времени. Это так странно, как все плохое случается в одно мгновение.
Бабушка тоже покинула меня в мгновении. В одну минуту
Теперь только я, мама и папа.
Я ненавижу, когда только я и они. Потому что папа много работает, и я не могу проводить с ним много времени. А мама... ну, я не существую перед ней, не так, как когда я существовала с бабушкой.
Она была моим миром. Теперь я его лишилась.
Пока я стою и смотрю, как отъезжает машина тети Саманты, а Ксан бежит за ней на своих ножках, в груди становится больно, так же, как и тогда, когда не стало бабушки.
Мое сердце громко и сильно бьется в ушах. Я не слышу криков и рыданий Ксана. Я слышу свое, когда бабушка упала на пол, закрыла глаза и так и не проснулась.
Тогда я поняла, я просто поняла, что потеряла что-то, что никогда нельзя будет вернуть.
Моя жизнь изменилась раз и навсегда.
Точно так же, как у Ксана.
Он ударяет по багажнику машины, но вместо торможения красная машина издает громкий звук, набирая скорость.
— Мама, не уезжай! — Ксан бежит за ней, его тапочки шлепают по улице. — Не оставляй меня, пожалуйста. Я буду хорошим мальчиком. Я о-обещаю.
Его слова перетекают друг в друга, смешиваясь со слезами.
Мои ноги двигаются сами по себе, сначала медленно, потом я бегу так же быстро, как Ксандер за красной машиной.
Эта машина напоминает монстра с раздувающимися ноздрями и красными рогами, но никто из нас не останавливается.
Он все еще кричит и плачет, звук громкий в тишине улицы. Его тапочка соскальзывает с правой ноги. Он снимает другую и продолжает бежать босиком, не обращая внимания на мелкие камешки асфальта. Я останавливаюсь на секунду, чтобы поднять его тапочки в одну руку, в то время как мороженое тает в другой. Оно начинает становиться липким и создавать беспорядок, но я не отпускаю, следуя за Ксаном.
Ему больно, а мне не нравится, когда ему больно. Мне не нравится, когда кому-то больно, но еще больше я ненавижу, когда это происходит с ним.
Я чувствую привкус соли и понимаю, что мои щеки тоже мокрые от слез.
— Остановись, м-мама! — спотыкается Ксан, но спохватывается и продолжает бежать.
Звуки, которые он издает, прерывистые и такие гортанные, что похоже на дыхание животного.
Машина исчезает за углом. Ксан не останавливается. Он продолжает бежать и бежать, даже когда тетя Саманта и ее чудовищная машина исчезают из виду.
Даже когда
Его нога спотыкается, и он падает вперед, на колени, плача так громко, что я чувствую каждый звук в своих костях.
— Маааааам!
Я бросаюсь к нему, но останавливаюсь на небольшом расстоянии, прижимая его тапочки к груди. Затем медленно, слишком медленно присаживаюсь и надеваю их на каждую из его ног. Кожа грязная, и на одной ноге виден порез, из которого кровь покрывает его мизинец на ноге.
— Г-грин? — он смотрит на меня сквозь блестящие слезы, заливающие его глаза.
Ксан называет меня Грин, потому что это мой любимый цвет. У всех девочек спальни розовые, у меня же зеленая.
— М-мама у-уехала. — он шмыгает носом.
Я заставляю себя улыбнуться.
— Она вернется.
Это ложь. Я тоже говорила, что бабушка вернется после того, как я усну, но проснувшись, ее все еще не было рядом.
Уходя, взрослые не возвращаются.
— О-она не вернётся! Она сказала, что больше не хочет нас с папой. — его нижняя губа дрожит, даже когда он пытается перестать плакать, отворачиваясь от меня.
— Ксан... — я протягиваю к нему руку и вытираю его слезы рукавом.
На мгновение он позволяет мне смотреть, как их становится все больше.
Мороженое теперь капает на асфальт, и я обычно съедаю все это, но мое внимание сосредоточено на Ксане и на том, как он не может перестать рыдать.
А еще я думала, что никогда не перестану плакать из-за бабушки. Что я буду плакать, как принцесса в одной из ее книг, и слезы станут причиной моей смерти.
Однако в конце концов я перестала плакать.
Папа говорит, что нет ничего постоянного. Все меняется.
Он ошибается. Мы с Ксаном никогда не изменимся. Я всегда буду его Григ, а он всегда моим рыцарем.
В конце концов, мы сделали это официально.
Ксан кладет руку мне на плечо и толкает меня, затем смотрит на асфальт.
— Уходи, Грин.
— Нет.
Он смотрит на меня.
— Нет?
— Я не хочу оставлять тебя одного. Ты не бросил меня, когда бабушки не стало.
Медленно повернувшись ко мне, он пристально наблюдает за мной, его светлые брови хмурятся, когда еще больше слез катятся по его щекам.
— Почему ты плачешь?
Я шмыгаю носом, вытирая лицо тыльной стороной ладони, смешивая его слезы со своими.
— Потому что ты плачешь.
— Не плачь, Грин.
— Ты не плачь. — я шмыгаю носом.
Он икает.
— Не люблю, когда ты плачешь.
— Я тоже не люблю, когда ты плачешь.
Я придвигаюсь ближе и обнимаю его за шею, отодвигая таящее мороженое, чтобы не испортить ему ещё больше настроение.
Мой рыцарь прекрасен, и его доспехи не должно быть грязными.