Черный шар
Шрифт:
Ее подруга в халате, рыжая, как Флоренс, наклонилась к ней и что-то зашептала.
— Ты думаешь?
Потом сестра вышла из застекленного помещения регистратуры, не забыв сунуть сигареты в карман халата, и обратилась к Хиггинсу:
— Пойдемте. Это нарушение правил, но, может быть, старшая сестра и разрешит.
— Это не она мне звонила?
— Нет, конечно, не миссис Браун: она, как все, заступила на дежурство только в час. Идите за мной.
Она объяснилась с пожилой дамой в фиолетовом платье,
Они миновали место, где пересекались два коридора. Там стоял письменный стол, над ним висела доска, испещренная пометками о состоянии больных. За столом врач просматривал медицинские карты, и две сестры, разливавшие фруктовый сок, ставили стаканы на огромные подносы.
— Вот сюда…
Она распахнула дверь с табличкой «Вход воспрещен».
За дверью стояла тишина. Ни в коридоре, где они очутились, ни в прилегающих помещениях, казалось, не было ни души. Хиггинс увидел лишь множество странных приборов и аппаратов.
— Миссис Браун! — вполголоса окликнула сестра.
Не получив ответа, она повторила:
— Миссис Браун!
Потом бросила Хиггинсу:
— Подождите здесь.
Хиггинс прождал минут десять, не меньше. Он вспотел так, что рубашка прилипла к телу, но снять пальто не решился.
Он по-прежнему ни о чем не думал и чувствовал себя отрезанным от внешнего мира, от жизни. Здесь рождение, боль, смерть означали совсем иное, чем там. Он заметил, что длинные ноги сестры просвечивают сквозь халат, и это его шокировало, как если бы он увидел нечто подобное в церкви. Покоробило Хиггинса и то, что она не забыла прихватить с собой сигареты.
Неожиданно перед ним вырос человечек неопределенного возраста, небритый, в полосатом хлопчатобумажном одеянии, с ведром и щеткой в руках. Он, должно быть, поднялся по лестнице, которую Хиггинс сперва не заметил. Человек смерил его подозрительным взглядом.
— Вы новый доктор?
— Нет.
— А что вам здесь надо?
— Мне сестра велела подождать. Она пошла вон в ту комнату.
Он кивнул на дверь под красной лампочкой, и человечек ушел, покачивая головой и что-то бормоча.
Стула в коридоре не было, сесть было не на что, да еще пахло эфиром, и у Хиггинса стали слабеть ноги. На часы он не смотрел — зачем? Время не имело теперь никакого значения.
Наконец дверь отворилась. Женщина лет пятидесяти, с жестким, словно каменным лицом, посмотрела на него с порога испытующим взглядом. Вслед за ней появилась и молодая сестра. Она кивнула Хиггинсу и вышла тем же путем, каким они проникли сюда.
— Вы Уолтер Дж. Хиггинс? —
— Да.
— Луиза Фукс — ваша мать? Это вам моя коллега звонила сегодня утром в Уильямсон, штат Коннектикут?
— Да.
Он был так подавлен, что не смел задавать вопросы.
— Полагаю, вы жили с матерью врозь?
— Да.
— Она жила одна?
— Нет, в санатории в Глендейле.
— У доктора Андерсена?
— Да.
— Душевнобольная?
— Врачи рекомендовали поместить ее в этот санаторий.
— Сбежала?
Они по-прежнему стояли в коридоре. Хиггинс попытался представить себе, что происходит там, за притворенной дверью.
— Сейчас вам придется пройти со мной в регистратуру и оформить документы. Из полиции тоже просили, чтобы вы зашли — нужны кое-какие данные.
Он спросил, удивляясь, как естественно звучит его голос:
— Она умерла?
— Вы этого не знали?
Хиггинс покачал головой, сам не понимая, взволнован он этим известием или нет. Ему хотелось одного — хоть на минутку присесть.
— Я думала, вам звонили.
— Звонили, да, но о смерти не сказали. Предупредили, что пока еще не ясно…
— Смерть наступила в двенадцать двадцать пять.
Как раз в это время, бросив последний взгляд на детей за столом, он вышел из дома.
— Она что-нибудь говорила?
— Меня здесь не было. Если хотите, дождитесь доктора Хатчинсона. Он сегодня дежурный и скоро выйдет из операционной. Да вот и он…
Высокий, еще совсем молодой человек в белом колпаке, резиновых перчатках и бахилах из красной резины вышел в коридор, опустил маску, закрывавшую нижнюю часть лица. По лбу у него катился пот, глаза покраснели от усталости.
— Ну что? — спросила сестра.
— У нее есть шанс выкарабкаться. Через час посмотрю ее снова.
Речь шла не о Луизе, а о девушке, которую в этот момент провезли мимо них на каталке. Она была без сознания. Хиггинс успел заметить только, что волосы у нее темные и шелковистые, как у Норы, нос заострился, тело под простыней кажется не правдоподобно худым.
Каталку втолкнули в лифт. Миссис Браун указала врачу на Хиггинса:
— Это сын той женщины, что умерла в двенадцать двадцать пять.
Доктор Хатчинсон прошел в ванную, стянул перчатки, вымыл руки, обтер лицо влажным полотенцем. Потом закурил сигарету, сделал несколько жадных затяжек и с любопытством посмотрел на Хиггинса.
— Она, кажется, сбежала из санатория в Глендейле, — сказала сестра.
— Она пила? — спросил врач у Хиггинса»
— Да.
— Я так и подумал. От нее страшно несло спиртным.
Наверно, переходя улицу, она была в полном затмении, иначе это происшествие объяснить трудно — разве что самоубийством.