Черный скоморох
Шрифт:
– Но ведь после Великого поражения прошло много тысячелетий! – с сомнением покачал головой Семерлинг.– Прямых потомков Вэла практически не осталось.
– И все-таки порки создали несравненных. А не учли они, скорее всего, только одного: дверь была закрыта не только с этой, но и с той стороны. Черная плазма тоже решила отгородиться от нашего мира. Одно магическое заклятие наложилось на другое, и возник замок, открыть который не под силу не только людям, но и Сагкхам. Такое случается в магии, хотя и крайне редко.
– Иными словами, чтобы открыть такой
Цинизм просвещеннейшего друга магистру не понравился, но смысл он определил верно:
– По-моему, порки рассчитывали на то, что потомки Вэла Великого и его доблестных соратников, опаленных Черной плазмой, сохранили в себе черный след. Но, увы. Для порков, увы! И когда младенец Зак умер, с ним умерла и последняя надежда порков создать ключ для магического замка.
– Но ведь Зак умер сорок лет назад, если верить нашему другу благородному Каху, зачем же спустя двадцать лет они вновь передали вестианским баронам четырех несравненных?
– А затем, мой просвещеннейший друг, что в дело вмешался младенец Сагкх. Я не знаю, как порки столковались с порождением Черной плазмы и на чем поладили. Знаю только, что маленький Сагкх решил изготовить недостающую половинку ключа и уйти в свой мир через вестианские ворота. Он выбрал четырех женщин, которые почти наверняка были потомками соратников Вэла Великого, после поражения рассеявшимися по всей Вселенной. Именно их он одарил своими слезами. И они их приняли, что служит прямым доказательством того, насколько безошибочно действовал Сагкх. Остальное тебе известно. Сагкх ушел с твоей помощью, Семерлинг, и порки вздохнул с облегчением. Они решили, видимо, что все уже закончилось, но, оказывается, все еще только начинается.
– Должен тебе сказать, просвещеннейший Пигал, что я потрясен твоей проницательностью. По-моему, ты превзошел сам себя, в который уже раз подтвердив свою славу лучшего дознавателя не только Светлого круга, но и всей Вселенной. Не соглашусь я с тобой только в одном: боюсь, что порки не столько будут мешать князю Тимерийскому, сколько помогать. Им нужна энергия Черной плазмы, и они сделают все, чтобы ворота раскрылись.
Польщенный высокой оценкой своих скромных достоинств, просвещеннейший магистр не стал спорить с кентавром Семерлингом. Тем более что посланец славной Кентаврии знал, похоже, порков куда лучше сиринца.
– Ну и главный вопрос, просвещеннейший магистр: что мы можем с тобой сделать, дабы помешать Тимерийскому?
Вопрос Семерлинга пролился ушатом ледяной воды на разгоряченную голову Пигала. Приходилось признавать, что гениальное озарение лучшего дознавателя Вселенной – это еще не гарантия успеха. Мало знать, надо предотвратить. В данном случае Пигалу надо было не просто мыслить, к чему он был предрасположен с детства, но и действовать, чего он не любил.
Пока Пигал размышлял над вопросом своего друга, слово взял император Ках:
– Если вы, досточтимые господа, собираетесь противостоять князю Тимерийскому, то можете рассчитывать на мою поддержку.
Слова императора Каха Пигала не удивили. Идея воссоздания Гельфийской империи была, конечно, безумна, но вполне укладывалась в представления магистра о Чернопалом. Но вряд ли возрождение порушенной когда-то империи было истинной целью проклятого князя, иначе он не рвался бы с такой одержимостью к Черной плазме.
– По-моему, Семерлинг, ты напрасно направил стопы барона Садерлендского в Релан.
– Я думаю, он нашел бы туда дорогу и без моей помощи. К сожалению, и нам с тобой придется отправиться туда, чтобы помешать безумцам.
Пигал не испытал в этот момент душевного подъема. Скорее, он сильно струхнул. Слишком уж могущественными были силы, с которыми предстояло столкнуться сиринскому магистру. Его познаний в Белой магии не хватит, чтобы противостоять магии Зла, которой в совершенстве владеют порки. Не говоря уже о противодействии черной семейке Тимерийских и их покровителю Сагкху. И какая нелегкая понесла в свое время Пигала в дознаватели?! Все-таки тщеславие – самый обременительный из человеческих пороков. А за пороки рано или поздно приходится расплачиваться. Впрочем, даже на родном Сирине магистру вряд ли удастся уцелеть в свете разыгравшихся во Вселенной страстей.
Появившийся на пороге капитан Бэг отвлек Пигала от мрачных мыслей.
– Известное вам лицо прибыло на Весту и направилось по дороге, ведущей к Релану,– доложил Бэг кентавру.
– А его отпрыски?
– Эти отправились туда еще раньше, и две девки из голубых замков с ними. Меня они освободили из-под стражи только после того, как я указал им дорогу в логово порков.
– Пора, магистр,– вздохнул Семерлинг.– Попытаемся сделать все, что в наших силах.
Император Ках скромно согласился разделить труды высокочтимых гостей. Пигалу показалось, что вестианский пройдоха просто боится остаться в собственном дворце на виду у взбунтовавшегося народа. И еще ему показалось, что капитан гвардейцев уж очень почтительно смотрит на кентавра Семерлинга.
– Бэг является кентаврийским резидентом на Весте вот уже более десятка лет, с тех самых пор, как на этой планете объявился Тимерийский,– пояснил Пигалу Семерлинг.– Как видишь, магистр, у нас нет от тебя тайн.
А вот в этом Пигал как раз не был уверен. Кентаврия, похоже, активно действовала на Весте, забыв поставить в известность Высший Совет Светлого круга. Прямо скажем, странная позиция по отношению к союзным планетам. Если угроза, исходящая от Андрея Тимерийского, так велика, как об этом говорит Семерлинг, то скрытность кентавров выглядит просто зловеще.