Чёрный Скорпион

Кургузов Юрий

— Слушайте, — обалдело пробормотал я. — Но что же в таком случае делал прошлой ночью ваш верный четвероногий друг? Спал? Или, может, бегал на свидание?

Девушка покачала головой:

— Жак не наша собака. Это я утром, когда уже все случилось, выпросила его на пару дней у знакомых, чтоб не так страшно было, понятно?

— Понятно, — кивнул я. — Действительно, я помню, что Сергей просто органически не переносил собак. Да и кошек тоже. — Подумал и добавил: — В отрочестве он иногда охотился на них с молотком.

Вика вздохнула:

— Это чувствовалось. А вы?

— Что я?

— Тоже охотились с молотком?

— Ну

что ты! — возмутился я. — Я животных люблю.

— Это тоже чувствуется, — сказала Вика. — Ладно, идемте. Я покажу вам комнату и туалет.

— Идем, — покорно согласился я. — Комнату хочешь показывай, хочешь нет, но уж туалет, милая, покажи обязательно.

Глава девятая

Я лежал, закинув руки за голову и уставившись в потолок, но потолка не видел: в комнате стояла беспробудная темень, хоть глаз выколи. Время от времени я ее нарушал — прикуривал и курил, — но это случалось не слишком часто, хотя и чаще, чем днем. Вообще одна из странностей моего организма — курить ночью чаще, чем днем. Да и не только курить. Вы, конечно, знаете о более-менее научном делении всех людей на "жаворонков" и "сов", — так вот я "сова", и самая что ни на есть ярко выраженная. Мне все дается лучше ночью, нежели днем, и так было всегда.

И вот — я лежал и перемалывал, пережевывал в мозгу события дня минувшего, делал попытки как-то связать их с теми, что случились раньше. Иногда выходило, иногда не очень, и тогда я сердился, снова курил, однако мусолить определенные вещи и факты не прекращал, потому что по многолетнему опыту знал: подобный, на первый взгляд бесполезный умственный онанизм в какой-то миг, или час, или день все равно обязательно даст свои плоды — пускай даже не в виде четких логических конструкций и схем, а в форме наития, предчувствия, интуиции, образа, — но даст, обязательно даст.

И еще, конечно, я все не мог отделаться от мыслей о Сером: не как о жертве зверского убийства, а вообще — о друге и человеке, с которым нас связывало столь многое, — от бренчанья на самодельных электрухах в школьном ансамбле до таких вещей, о которых я просто никогда не расскажу.

Правда, не хотелось бы и чересчур лицемерить: первый шок прошел, и теперь я чувствовал себя уже гораздо спокойнее. И тому тоже была причина, точнее, две. Первая заключалась в том, что годы, прожитые порознь, все-таки здорово отдалили нас друг от друга. За эти годы произошло многое — и у меня, и у Серого тоже. Но главное, главное было, пожалуй, в том, что мы, сколь ни грустно, разошлись не только в пространстве, но и во времени. Мы выпали, выпали из общей некогда системы координат: у него в последние годы были свои абсцисса, ордината и аппликата, а у меня — свои, и они между собой никак не пересекались. Пожалуй, они могли бы еще пересечься, встреться мы хотя бы сутки назад. Но мы не встретились, и теперь наши оси координат не пересекутся уже никогда…

Однако, думаю, я не был бы до конца откровенен, если бы в качестве причин своего относительного "утешения" назвал только те, которые уже назвал… Да, Маргарита в определенном смысле потрясла меня не меньше, чем известие о гибели Серого или газ из того проклятого баллончика. Впервые в жизни я столкнулся с т а к о й женщиной, не хочу даже расшифровывать. И верите, просто не знаю, как повел бы себя, окажись Серый жив, — наверное, постарался б как

можно быстрее помочь (в чем, было известно ему одному) — и бежать, бежать, бежать…

Не помню, говорил или нет, но был сегодня такой краткий миг, когда мое лицо касалось ее лица (про тела говорил, это помню). И знаете, сделай я в тот момент одно, всего лишь одно легкое движение — и мог бы коснуться губами ее губ, но в бога душу мать! — это были губы жены моего мертвого друга… И кстати, не известно еще, как бы отнеслась к этому она, — вполне вероятно, я бы просто схлопотал по морде. Да наверняка — схлопотал бы.

Тьфу! На душе снова сделалось так гадко, что я, как за палочкой-выручалочкой, автоматически потянулся за следующей сигаретой. И вот тогда…

И вот тогда я услышал… Да нет, даже не услышал, а каким-то шестым (или седьмым, или восьмым) чувством ощутил, что в доме есть кто-то еще. Кто-то чужой, посторонний. (Если только, конечно, это не хитровыделанная Вика либо сама Маргарита надумали вдруг разгуливать в три часа ночи по своим делам. Но какие дела могут быть у них, в три часа ночи, кроме туалета?! Нет, я малый опытный — туалетом тут, пардон, не пахло.)

Я бесшумно соскочил на пол, приблизился к двери, приоткрыл ее… Внизу кто-то ходил. Большинство людей сейчас ничего бы не почуяли, однако мой слух несколько выше средней нормы. Хотя ежели бы я крепко спал… Но не люблю сослагательного наклонения: в сей момент я крепко не спал.

А уже в следующий момент возникла мысль о собаке — я не знал, где она угнездилась на ночь. Но к лешему собаку — тревога острой занозой уже свербила под ложечкой, и я выскользнул в коридор. Тоже темный, хотя и не такой, как моя спальня, коридор.

…Да, кто-то был на первом этаже дома. Я еще недостаточно хорошо разбирался в его географии, чтобы точно определить, где именно, но не это сейчас было важно. На цыпочках подошел к перилам лестницы, свесил голову вниз… Голоса! Правда, еле слышные, — однако они были.

Долго раздумывать я не собирался. Темнота — друг не только молодежи, а, как оказалось, и мой в данном случае тоже. Лишь бы не заскрипели деревянные ступеньки…

Они не заскрипели. Теперь я стоял внизу и вслушивался. В то, что шептали и шипели друг другу непрошеные ночные гости. И внезапно, отлично понимая, что главное — не пороть горячку, я тем не менее решил немного ее попороть.

Пришельцы, судя по всему, пребывали сейчас в той гостиной, где состоялось вчера мое знакомство с Маргаритой. А гостиная эта… была тупиковой. Отлично! — еще не хватало гоняться за наглецами в потемках в одних трусах по всему дому. Я понятия не имел, чем они там занимались, — возможно, что-то искали или же пока только разрабатывали план предстоящей экскурсии, но…

Вообще-то я человек осмотрительный и аккуратный, ничего не делаю с бухты-барахты, и "семь раз отмерь, один отрежь" — это именно про меня. Но сейчас я принял совсем другое решение — вроде бы далеко не осмотрительное и совершенно не аккуратное.

До сих пор их сила была в основном в том, что они (я не имею в виду конкретно типов, что шушукались в глубине дома, хотя, впрочем, и их тоже) поначалу запугивали свои потенциальные, а впоследствии и кинетические жертвы, давили, ломали волю, гнули к земле, уверенные в собственной мощи и безнаказанности, а уж потом — расправлялись. Расправлялись весомо, грубо и зримо.