Черный спецназ
Шрифт:
Помещение, где он очнулся, оказалось именно таким, как спецназовец и ожидал увидеть. Маленькая, слабо освещенная комната без окон представляла из себя точную копию камеры допросов Службы Безопасности Плинри.
Йенсен убедился, что он раздет догола и прочно привязан к жесткому стулу особой конструкции. Его руки оказались разведены в стороны и зафиксированы на подвижных подлокотниках, что облегчало доступ к венам. На некоторых частях тела Йенсен увидел прикрепленные провода и какие-то трубки, а прямо перед ним стояли двое в серо-зеленой
– Кажется, он пришел в сознание, – услышал спецназовец знакомый голос.
Усилием воли Йенсен заставил себя поднять голову и сфокусировать зрение на лицах стоявших в комнате людей.
– А… Да это же префект Гарвей, – хрипло прошептал он.
Дождавшись, пока слюна хоть немного смочит опухший язык, он попытался говорить более внятно: – И что же привело вас на Аргент?
Гарвей холодно смотрел ему в глаза.
– Здравствуйте, Йенсен. Сразу вопрос на засыпку: как долго вы собираетесь прожить?
– Спасибо за заботу. Теперь, думаю, уже не очень долго, – он попытался осклабиться, но это лишь усилило пульсирующую боль. – Как я понял, с верифином у вас вышел небольшой прокол?
Выражение лица Гарвея не изменилось, но человек, стоявший рядом с ним, нахмурился. Йенсен перевел взгляд на него.
– Не расслышал вашего имени…
– Префект Апостолерис, – рявкнул тот. – И советую вам немного прикусить язык, – он нервно дернул плечом и засунул руки в карманы кителя.
– Я вымету всю вашу банду с планеты, и черт с ними, с потерями!
«Довольно сильное возбуждение», – отметил Йенсен. Он снова взглянул на Гарвея и спросил: – Что мы еще успели натворить, пока я тут…
Гарвей вопросительно посмотрел на Апостолериса, и тот махнул рукой.
– Лейт накачал О'Хару и Хейвена идунином и послал их в тюрьму Цербер вместе с руководителем одной из сельских ячеек Радикса. Им удалось захватить управление тюрьмой и угнать транспортники с ветеранами.
– Даже так, – пробормотал Йенсен.
– Да, вот так! – передразнил его Апостолерис. – Но затеяли вы все это не ради собственного удовольствия. Зачем вам понадобились эти пенсионеры?
Йенсен попытался пожать плечами, но в связанном состоянии это ему оказалось не по силам.
– Послушайте, Йенсен, вы, вероятно, даже не представляете, что вас ожидает. Существуют препараты, способные за несколько часов превратить вас в немощного дистрофика, страдающего всеми мышечными недугами. Кроме того, вам светит длительная обработка в изоляционном резервуаре, не говоря уже о более примитивных методах физического воздействия. Конечно, вы можете воззвать к резервам своей психики и обеспечить телу длительную анестезию и даже вызвать состояние, близкое к парабиозу. Но это вряд ли поможет, если вас неожиданно начнут немножко расчленять.
– Вполне возможно, – Йенсен решил не тратить силы на какие-то колкости, полагая, что колли хорошо знают, как ведут себя спецназовцы под ножом палача. – Я вас понимаю, пытки,
– Вы хотите сказать, что готовы к долгой мучительной смерти? – вкрадчиво спросил Апостолерис.
– Нет, не то. Меня могут выкрасть раньше, чем вы закончите.
На этот раз Йенсен блефовал. Он прекрасно понимал, что на этой стадии операции Лейт не сможет позволить себе донкихотства и ради одного рисковать всеми остальными. Апостолерис не мог об этом знать, и сейчас Йенсен мог помочь своим товарищам, лишь отвлекая дополнительные силы для охраны своей персоны.
– Особенно на это не рассчитывайте, – сказал префект. – Итак, контакт с ветеранами-звездолетчиками – один из ваших завершающих шагов. Очень интересно, уж не собираетесь ли вы угнать несколько кораблей и отправиться на фронт, чтобы выступить на стороне Кризелли?
Йенсен ничего не ответил. Слова префекта, словно пули, пролетали в опасной близости от цели.
Апостолерис верно истолковал его молчание.
– Что? Вижу, эта тема вам не по душе?
– Болтайте, что угодно. Я больше не желаю с вами разговаривать.
– А зря, – Апостолерис взглянул куда-то вверх. – Приготовить первый этап! – приказал он кому-то.
– Быстро работаете, – спокойно сказал Йенсен. – Вы даже не предоставите мне положенного в таких случаях часа, чтобы я мог обдумать свое положение?
– Как вы сами успели заметить, во времени мы ограничены, – холодно ответил префект. – Пока мы будем использовать недеструктивные методы. Я все еще рассчитываю на ваше благоразумие. Но следующие процедуры будут весьма болезненны, и это сильно отразится на вашей центральной нервной системе. Причем навсегда, – он несколько секунд в упор смотрел на спецназовца. – Хотите что-нибудь сказать, прежде чем мы приступим?
– Пошел ты…
Апостолерис с наигранным сожалением развел руками.
– Когда одумаетесь – кричите. Если сможете.
Повернувшись на каблуках, он прошествовал к двери. Гарвей, на секунду задержавшись, как-то странно взглянул на Йенсена и тут же вышел, сильно хлопнув дверью. Почти сразу же спецназовец погрузился в полную темноту.
«Стандартный прием, – подумал Йенсен, настраивая свой мозг на полную блокировку болевых импульсов. – Как и нагота. Неплохие депрессанты для цивилизованного человека».
Он полагал, что выдержит все, чему бы его ни подвергли колли, и надеялся, что за это время Лейт успеет завершить свои дела. Ну, а потом…
Решив не заглядывать пока слишком далеко, Йенсен приготовился к первому испытанию. Электрический разряд пробил по диагонали все тело, и он, сжав зубы, замер в ожидании следующего.
– О лобовой атаке речи быть не может! уверял Валентайн, притормозив у светофора. – У входа там дублированный пост, во дворе – противопехотная полоса, а внешняя стена кишит детекторами. Нас искрошат в салат, прежде чем мы проникнем вовнутрь.