Черный талисман

Суворова Татьяна

Валентин молчал, ни во что не вслушиваясь и обдумывая свое избавление. Старик, не отпуская рукав и не ослабляя хватки, шел рядом.

– Вы спешите? Хорошо. Через минуту я перестану вас задерживать. Только проверим одну вещь, ладно? У вас есть что-нибудь твердое?

Словосочетание "перестану задерживать" врубило внимание Валентина. Он неделикатно, пристально посмотрел в зрачки старика - определить, не врет ли тот. Эти желтые глаза смотрели чересчур, неприятно пристально - словно бы рассматривали диковинку на витрине. Если бы не боль,

промелькивающая под этим любопытством...

– Ладно, поверю.
– Он полез в свою куртку. На днях некто Окунь, совершенствуясь в юморе, завернул базальт в бумажку от шоколадного батончика и угостил им Валентина. С тех пор этот камень так и болтался в кармане.

– Отлично. Сжимайте его так, словно собираетесь раздавить. Пожалуйста. Вы сжимаете?
– Старик, покусывая губы от волнения, смотрел в землю и вертел в руках прозрачную палочку.

Валентин пожал плечами, улыбнулся нелепости ситуации:

– После этого я ухожу. В соответствии с вашим обещанием.

Камень, зажатый в кулаке, был холодным, твердым. Палочка прикоснулась к предплечью, по руке прошло что-то вроде колючего, обжигающего разряда. Пальцы непроизвольно сжались сильнее, и...

Базальт раскрошился.

Валентин потерял всякую ориентировку в мире, вместо мыслей в голове бесился хаос.

– А сейчас мы поговорим по-настоящему, верно?
– Голос старика долетел откуда-то из-за края света.

– Я учу к экзамену!
– Валентин спешно сорвал очки-проектор, сунул их между спинкой дивана и подушкой. В комнату вошла тетя Нина. Критически оглядев и здешний вековечный беспорядок, и племянника, валяющегося на диване, сказала:

– На этот раз нормально смотришь на то, что учишь? Валентин помотал головой, указывая пальцем на свое лицо. Однажды тетка застукала его с проектором и потом долго ворчала по поводу "неумных фокусов современной молодежи".

– Когда подстрижешься? К тебе из университета.
– Перескок с темы на тему произошел на одном дыхании. Дверь открылась чуть шире, и в комнату просочилась староста группы Ольга Скворцова. Привычно-кокетливо, без необходимости поправила слишком яркую блузку, улыбнулась:

– Привет отличнику-ренегату!

Тетя Нина, не поняв смысл фразы, приподняла подведенные брови. Но, поскольку никто ничего не объяснял, качнула головой и вместе с аппетитными кухонными запахами вышла из комнаты. Валентин мысленно, облегченно выдохнул. Олька молча расчистила кресло и продолжила, только усевшись в него:

– Две двойки подряд! Ну что это такое? Знаешь, как кураторша психует? Хочешь, чтоб твоя тетка узнала?

– Пусть.
– Валентин с видом ангельского смирения глядел в окно, на пропитанные смогом тучи.
– Я влюбился и могу думать только о Ней. Ясно?

Олька прыснула, взмахнула пухленькими ручками - и случайно смахнула со стола две учебные фильм-кассеты.

– Ой, наш робот человеком стал, влюбился! К концу четвертого курса, но стал! Ой, а что за пленочки, нет, стеклышки, я уронила?

Скворцова нагнулась,

подняла фильм-кассеты и начала их вертеть в пальцах. Молчание сгущалось. Желание выставить ее увеличивалось. Наконец Олька положила "стеклышки" на место, хмурясь, посмотрела на Валентина и на диван. Немедленно откинула голову, манерно и недоуменно сощурила глаза:

– А почему ты учишь зарубежную литературу? Мы же сдаем ее последней!

– Я ее не учу.

– Ага, а почему она у тебя раскрытая на диване лежит?

– Пойми, в моей голове любовный туман.

– А кто она?
– Олька выпрыгнула из кресла, подошла к заваленному книгами стеллажу. "Если она возьмет малый порц-активатор, это будет не так плохо".

И Скворцова, естественно, взяла красивый "электрический фонарик". По привычке вертя и поглаживая его, коснулась кнопки. Вскрикнула от боли - в нормальном организме активатор мог вызвать только ее. Уронила "фонарик", замотала руками, отскочила в сторону:

– У него что, корпус под напряжением?

– Да, а внутри живой электрический скат.

Олька надулась, пофыркивая от воспоминаний о боли, подошла к окну. Через плечо посмотрела на то, как Валентин встает, поднимает "фонарик".

– Ты мешаешь мне учить... то есть размышлять о Прекрасной Даме.

– Все вы, парни, вруны. Вижу, вижу, что не Прекрасная Дама у тебя в башке! Влюбленные совсем-совсем не такие. Давай говори правду! А то не уйду! Скворцова с ногами забралась в кресло, уютно свернулась в нем. "Интересно, насколько сильно на нее влияет ее фамилия?"

– Сняла бы туфли.

– А у тебя грязнее уже ничему не стать.

На это возразить было трудно.

– Я жду.
– Олька подперла щечку кулаком, прищурила глаза.

Валентин легко вскочил с дивана, прыгнул к креслу, поднял ее на одной руке, зажал ей рот другой, выбежал в коридор, ногой открыв сначала задвижку замка, а потом и дверь, вышел на лестничную площадку. Аккуратно поставил девушку на первую ступеньку, ведущую вниз, сказал, смеясь:

– Будь послушной и иди домой. В моей квартире живет вампир, он кушает всех любопытных. Ясно?

На Олькино лицо стоило посмотреть. Такой полный шок - приятное зрелище.

Валентин вошел в квартиру, закрыл дверь. Тетя Нина спросила из кухни:

– Ушла?

– Да.

Он подождал в коридоре еще немного. Повторного звонка не было.

Можно возвращаться на диван.

Часы показали одиннадцать вечера. Валентин отложил малый порц-активатор, морщась от тянущих ощущений во всем теле. Осторожно повернул новенькую настольную лампу - так, чтобы свет от нее падал на стену комнаты тети Нины, Покрутил кнопку вокруг оси, надавил. Лампа перестала светиться, зато тетя Нина за стеной почувствовала сильнейшее (и отрадное при ее бессоннице) желание заснуть. Еще несколько минут облучения - и она будет спать до утра, спать так крепко, что ее не разбудит даже атомная бомбардировка...