Черный трибунал
Шрифт:
Савелий применил свой излюбленный двойной удар «маваши». Приятелю «борова» пришелся боковой удар наотмашь по носу и левой ногой в грудь. От этих «ласковых» прикосновений его откинуло на спину, к чему добавился удар затылком об асфальт. Неудивительно, что после подобных ударов он долгое время будет заикаться и страдать провалами в памяти…
Виновнику драки «повезло» больше, чем его приятелю: ему достался всего лишь один удар. Но это был страшный удар правой ногой в челюсть. После такого удара любой, даже самый здоровый человек, месяца три-четыре, а то и больше
Воронову делать ничего не пришлось: увидев, что случилось с их приятелями, двое оставшихся тут же замахали руками.
— Стоп! Стоп, братишки! Мы совсем ни при чем! — испуганно сказал один, а второй подхватил:
— Мы и не хотели заедаться к вам! Гоша сказал: постойте рядом, пусть в штаны наделают от страха… — Он говорил таким жалобным голосом, что Савелий неожиданно расхохотался:
— Вояки, мать вашу… Хватайте своих дружков и дуйте отсюда! — Потом серьезно добавил:
— Вашему Гоше скажите, что в первый раз я — предупреждаю, во второй раз — инвалидом делаю, — и тихо выдохнул прямо в лица:
— В третий — убиваю! Сейчас был второй раз! Поняли?
— Да-да! — хором ответили те и бросились поднимать своих поверженных приятелей.
— Подождите-ка! — неожиданно остановил их Савелий.
Те испуганно замерли, словно по команде «смирно». Савелий наклонился к тому, что со сломанной челюстью, поскуливающему, словно щенок, и вынул финку, которую тот прятал в рукаве куртки. Его руки были сплошь покрыты наколками, среди которых он рассмотрел церковные купола, говорящие о том, сколько лет тот провел на нарах…
— Так я и думал, мразь! — Сломав лезвие, он зло бросил ему:
— Ты все слышал?
— Ы-ы-ы… — испуганно застонал забияка и согласно закивал головой, чтобы не было сомнений в его ответе.
В этот момент от входа ночного клуба метнулась внушительная тень.
Савелий, уверенный, что это еще один из дружков «борова», встал в стойку.
К ним подошел элегантно одетый мужчина явно кавказской внешности.
Взглянув с ненавистью на лежащих, зло сплюнул и сказал без малейшего акцента:
— Этот Гоша с дружком своим Фиксой всю плешь нам проели! Что, получили?
— Он усмехнулся и повернулся к Савелию:
— Вы слишком много оставили… — Он сунул ему деньги и добавил:
— За счет заведения…
Уже в машине Савелий взглянул на деньги.
— Ты знаешь, братишка, с нас ничего не взяли! — весело усмехнулся он. — А кто этот парень?
— Это Тимур, хозяин ночного клуба! — пояснила Аврора.
Глава пятнадцатая
Хирург
Унылыми декабрьскими вечерами окраинные районы подмосковных Мытищ рано и быстро отходят ко сну. Постепенно затихает движение на улицах, одно за другим гаснут окна домов, тихо кружит снег вокруг тускло светящихся уличных фонарей, создавая полупризрачный желтоватый ореол. И лишь в окнах
Дом этот ничем не выделяется среди десятков таких же: силикатный кирпич стен, крыша из оцинкованного железа, высокий забор, металлические гаражные ворота…
Но соседям, живущим рядом, очень редко доводится видеть его хозяина, хотя поселился он в этом доме в девяносто четвертом году. Известно о нем было немногое. Как будто Анатолий Ильич Серебрянский, а именно так звали владельца дома, раньше служил армейским офицером; вроде бы последним местом его службы была Германия, откуда он и привез скромную по тамошним меркам иномарку, белый «опель-вектра».
Жены и детей у Анатолия Ильича не наблюдалось, однако ни в пьянках, ни в дебошах, ни в знакомствах с подозрительными типами этот отставник никогда замечен не был. Не водил он к себе и женщин, хотя одинокие соседки находили его внешность довольно привлекательной: Серебрянский был высоким, кареглазым, горбоносым мужчиной лет за сорок, с подчеркнуто военной выправкой.
Иногда (обычно вечером) белый «опель-вектра» выезжал из гаражных ворот, возвращаясь, как правило, через несколько часов: любознательный наблюдатель обратил бы внимание, что нередко водитель приезжает не один, а с пассажиром.
Однако ни цели вечерних поездок, ни личности гостей никого из соседей нисколько не занимали.
Первого декабря тысяча девятьсот девяносто восьмого года в половине девятого вечера белый «опель-вектра», заливая сугробы мертвенным светом фар, медленно катил по пустынной мытищинской улице. Водитель был не один, а с пассажиром — высоким седеющим мужчиной с грубоватыми, но в то же время привлекательными чертами лица и маленькими, глубоко посаженными глазками, от которого остро пахло одеколоном «Драккар нуар».
И пассажир, и водитель чем-то неуловимо напоминали друг друга — то ли манерой держаться, то ли выправкой, свидетельствовавшей о том, что они оба немало лет отдали военной службе.
— Сколько раз здесь бывал, никак не могу дорогу к твоему дому запомнить, — посетовал гость, силясь различить впереди машины наезженную в снегу колею. — А тебе и не надо запоминать. Тебе главное до кольцевой добраться, — не глядя на собеседника, ответил водитель, вырулил в неосвещенный проулок между темнеющими заборами и чуть притопил педаль газа. — Кстати, эти твои чудо-богатыри… Ничего не подозревают?
— А что они могут подозревать? — последовал пренебрежительный ответ пассажира. — У нас нормальные товарно-денежные отношения. Они продают мне свои услуги, я плачу им за это деньги.
— Не пойму, ты что, среди своих бойцов нормальных людей не мог подобрать? — сосредоточенно следя за дорогой, спросил сидевший за рулем «опеля».
— Не мог.
— Почему? Неужели не из кого?
— Почему нет, конечно же есть из кого, Анатолий Ильич. Хоть роту охраны формируй. Но не в этом дело. Просто такую серьезную вещь, как собственная безопасность, никогда нельзя доверять близким людям.