Черный троллейбус
Шрифт:
Вот нарисованная маркером голая баба. Вот еще какая-то надпись. Но стоп. Чем это написано? Не говном же? Это было бы слишком для Мудрова. Нет, не говном. Тогда чем? Кровью? Да, так и есть. Засохшая кровь. Всего несколько слов: «Не страшно умереть. Страшно сознавать, что в эту западню я заманил своих братьев. Передайте им, что я не нарочно. Аслан», и большой отпечаток окровавленной пятерни. Валя сглотнул набежавшую от волнения слюну и поднялся.
В это самое время в сортир вошел кто-то еще, судя по шагам — сразу несколько человек. Натянув штаны, Валя, на всякий пожарный, взгромоздился на унитаз ногами, чтобы себя не обнаружить.
Раздалось журчание бьющих в писсуар струй. Валя почуял хорошо знакомый запах, но не мочи, а почему-то яблочного уксуса. Может, они уксус в писсуар выливали? Но зачем?
— Ну, и я ее натянул!
— Звездишь! Она бы тебе, такому лошку чешуйчатому, не дала.
— Да лана, такой шалавы еще поискать.
— Слышь, мужики! Чуете, несет чем-то?
Кто-то из бандитов сделал «упор лежа», чтобы посмотреть на ноги — узнать, есть ли кто-нибудь в кабинках. Никого не увидел. У Вали отлегло от сердца. Бандиты о чем-то переговаривались. Вроде собирались уже уходить, но внезапно выбили сортирную дверь, и дверь эта разбила педагогу нос.
Окровавленного Валю выволокли на свет, в дополнение к полученной травме шмякнули мордой о писсуар, и свет этот для него померк. Он не успел хорошо рассмотреть нападавших, но одного лишь беглого взгляда хватило, чтобы распознать в них гопников. Именно так. Это были новоявленные Мудровские гопники, самые опасные из всех существующих. Одно из многочисленных хищных чудес Нового Мудрова.
4. Похищение и погоня
— Сколько можно срать? — шаркнул ботинком Жека.
— Может, он там с администрацией базарит, — показал на табличку Костет.
— Зря мы его одного отпустили, — сказал Вовка. — Не нравится мне здесь. Стремное место.
— Я тоже беспокоюсь за Вальтера Михайловича, — поделился Костет.
Иногда либо он, либо кто-то другой из пацанов все же называли своего наставника по имени-отчеству, вопреки его попыткам построить в клубе предельную демократию. Бывали моменты, когда называть Вальтера Михайловича просто Валей язык не поворачивался. Бывали и другие. Сейчас Вовке хотелось дать наставнику затрещину, со словами: «Хули ты раньше не посрал, Валя, ептвоюмать! Заставил нас, сука, волноваться!»
— Вы как хотите, а я пойду его искать, — развернулся Жека и дернул на себя дверь. Остальные изъявили желание пойти с ним.
Не стали проверять, заблокирован ли турникет. Лихо перемахнули через него и двинулись дальше. Само собой, направились прежде всего в сортир, и насторожились, увидев кровавый след, тянущийся из-под двери. Заглянули внутрь, обнаружив еще больше крови и треснувший писсуар. Переглянувшись, побежали по следу крови.
Частые кровавые капли вывели их к распахнутому черному ходу. Здесь, на улице, след обрывался. Злодеи, похитившие Вальтера Михайловича, скрылись на каком-то транспорте, и, скорее всего, весьма паршивом, — его заунывный скрип все еще можно было расслышать. Тогда Костет, Жека и Вовка побежали на этот скрип.
Неслись за этим скрипом изо всей мочи по угнетающим и широким Мудровским улицам. В очередной раз город удивил их. Теперь уже тем, что оказался таким необъятным. Они-то представляли себе что-то
С непривычки кололо в боку, но боли ребята не замечали. Страх, что с Валей случилось что-то ужасное, и они его больше никогда не увидят, пересиливал любые неудобства. Со временем они обнаружили, что их глючит: скрип слышался теперь не только впереди, но и справа и слева одновременно. При этом скрипело не в унисон, будто из трех разных источников, в разной степени от них удаленных. Тогда Костет, Жека и Вовка разделились, что было не самой хорошей идеей. Потому что Вальтера Михайловича все равно не нашли, но к тому же чуть не потеряли друг друга. А потом скрип пропал, исчез, будто его и не было. И Валя растаял вместе с ним.
5. Флэшбэк
Обессиленные пацаны уселись на бордюр. У всех троих долго не восстанавливалось дыхание и болело в груди. Костета вырвало желчью.
— Как думаете, он сильно ранен? — вытер губы Костет.
— Не знаю, — потупился Вовка. — Надеюсь, что нет.
— Жопой чую, корейская ведьма приложила к этому кривые свои ручищи! — сказал Жека.
— Я тоже так думаю, — у Костета задвигались желваки. — Падла знала, что мы придем за ней, и подготовилась.
— Как вариант, — к Вовке возвращалось самообладание. — Теперь нам нужно попытаться найти Масякина, кореша Вали, а там поглядим.
— И как ты думаешь его искать, когда мы только что чуть не потеряли друг друга? Город этот вообще дикий. Дома все страшные. И нет никого, — Жека замолк, о чем-то неожиданно вспомнив. — Чувствую себя, как в тот раз, когда мы мелкими гуляли втроем и забрели в какой-то незнакомый двор. Дома, как и везде, — шестнадцатиэтажные, попугайной расцветки, но там они какие-то стремные были, обшарпанные и будто гнилые. Как здесь примерно. И там были ебнутые какие-то пацаны, старше нас. Мелкие, лет по двенадцать, но уже с острыми большими ножами. Тебе, Костет, еще руку порезали легонечко, чтобы показать, что настроены серьезно. И сказали, что если мы еще раз в том дворе появимся, то вообще нас закопают. Вот я себя чувствую, как тогда. До сих пор тот двор обхожу.
— Не было такого, — запротестовал Вовка. — Я бы запомнил.
— Никто мне руку не резал, — проговорил Костет.
— Да вы что, охренели совсем?! — заорал Жека. — Не могло такое привидеться.
— Никто мне руку не резал, — упрямо повторил Костет.
— А вот дай, покажу, шрам, наверное, остался, — потребовал Жека.
— Не буду я во всякой ерунде участвовать, — отвернулся Костет.
— Тогда сами посмотрите! Левая рука, посредине бицухи... Шрам длинный, но не очень заметный. Ты, когда домой пришел, сказал матери, что с забора упал и об гвоздь покарябался. Она поверила.
Костет снял куртку и задрал рукав футболки с портретом довольного жизнью Аршавина. Через бицуху тянулась едва заметная бледная полоска. Такая тонкая, что с высоты поднявшегося от возмущения Жеки видно ее не было, но по изумленным лицам друзей он понял, что есть там эта полоска. Что не приснилось ему.
— Надо же, — задумчиво протянул Костет. — Шрам. Не помню, как он появился. Никогда не замечал его.
— Вот у меня сейчас чувство такое, что нам, как тогда, кровь пустили, — сказал Жека. — Только в этот раз они не Ко-стета выбрали, а Валю. Чтобы мы съябывали подобру-поздорову.