Черный трон
Шрифт:
— Почему?
— Дайте мне отдохнуть!
— Скажите!
— Я не знаю. Только Энни… знает! Я умер!
Еще немного вправо, и вот я повернул ручку и рывком распахнул дверь. Дневной свет проник внутрь из комнаты Лиги, выхватив из темноты даму, делающую пассы над открытым гробом, в котором лежал пугающей белизны человек. Его белые бакенбарды резко контрастировали с черными волосами. Глаза были открыты, но зрачки закатились. Лицо его было перекошено, рот провалился, зубы обнажены. Язык слегка вывалился и был совершенно черным.
— Мой
— И да, и нет, — заметила она. — Это необычный случай.
Она сделала медленный пасс, и глаза его закрылись. Она закрыла крышку.
— Ну что ж, у каждого свои проблемы, — добавила она. — Может быть, хотите чаю или предпочтете гашиш?
— А может быть, есть что-нибудь посильнее? — ответил я, когда она взяла меня за руку.
— Всенепременно, — ответила она, а я обернулся назад, когда мы выходили из комнаты и с удивлением заметил, что гроб в закрытом виде был похож по форме и размерам на большой контейнер для винных бутылок, даже по месту расположения ручек для переноски.
Она указала мне на удобное кресло, проследила, чтобы я сел в него. Закрыв соединительную дверь, она проследовала в отдаленный конец своей комнаты, где открыла шкаф. Вскоре я услышал легкий звон ударяющихся друг о друга бокалов и звук струящейся жидкости.
Через некоторое время она вернулась, неся в руке высокий стакан, наполненный грязноватой зеленоватой жидкостью с плавающими на поверхности обрывками листьев и чем-то еще.
— С виду похоже на болотную воду, — сказал я, принимая стакан.
— И на вкус тоже, как болотная вода, — добавил я, сделав маленький глоток.
— Это травяной тоник, — объяснила она. — Очень расслабляет.
Я подумал немного, потом сделал еще глоток.
— Вальдемар… что… на самом деле мертв? — спросил я, спустя некоторое время.
— Да, — ответила она, — но иногда он об этом забывает. Как только он вспоминает об этом, испытывает нечто вроде стресса.
— Когда, как он умер?
Она поежилась.
— За месяцы и годы до того, как мы оказались на корабле, — сказала она. — Задолго до того, как я его нашла.
Я окинул взглядом ее жилище, увешанное яркими гобеленами, выстланное шкурами животных и восточными коврами. Тут были статуэтки из черного дерева, я решил из Африки, украшенные медной проволокой и яркими бусинами. Пара толедских клинков висела на одной из стен. Рядом с огромной, задрапированной шелком кроватью был турецкий водопровод. В воздухе висел тяжелый аромат экзотического свойства. Все это напомнило мне цыганский табор, где мне однажды за плату гадали по руке. Сильно напомаженная цыганка была тогда сверхизобретательна на мой счет. И все же здесь было что-то большее, чем тогда. Петерс был прав. Я почти угадывал призрачные видения за ее спиной.
— Чем можно объяснить особенность Вальдемара? — спросил я.
— Я думаю, что на своем смертном одре, — пояснила она, — он стал участником сеанса месмеризма. Его существование приостановлено
— И вы, очевидно, именно такой специалист?
Она кивнула.
Я думаю, что уже чувствовал дважды на себе силу вашего воздействия.
— Вполне возможно, — сказала она. — Заканчивайте ваш тоник, и я покажу, как это делается.
Я выпил остаток, поставил стакан в сторону.
— Эта смесь не очень-то на меня подействовала, — заметил я.
— Это довольно легкий напиток, — ответила она.
— Я думал, что вы дадите мне более сильное средство.
— Нет, вы попросили чего-нибудь более сильного. Этим и будет лечение.
Она подняла руки. Казалось, что они излучают искорки. И снова. Я почувствовал теплый пульс, слабое покалывание во всем теле.
— Тоник — не что иное, как подготовка.
— Какого рода лечение вы собираетесь провести?
— Я не знаю точно, — сказала она, — что надо делать а вашем случае. А что вы сами хотели бы?
— Я хотел бы ненадолго избавиться от самого себя.
Она улыбнулась, вытянула руки вперед, опустила их. Меня словно внезапно окатила очень теплая волна. Я откинулся назад в своем кресле и полностью расслабился. Она была доверенным лицом Элисона и знала, что я был нужен ему. Она опять сделала пассы, и я попытался еще более полно расслабиться, позволяя ощущениям пронизывать меня насквозь. Ни одна цыганка ничего подобного со мной не делала.
В то время как первые несколько пассов произвели бодрящее действие, следующие стали более успокаивающими. Создавался эффект отстраненности между моим сознанием и телом. Потом я понял, что мысли стали затормаживаться. Но наряду с этим мной овладела эйфория, поэтому я уже не мог противостоять летаргическому полузабытью.
Ее руки медленно двигались вокруг меня.
— Я собираюсь вызвать у вас очень глубокую релаксацию, — сказала она. — Когда вы проснетесь, то почувствуете себя совершенно отдохнувшим.
Я уже собирался ответить, но потом показалось, что не стоит тратить на это усилия. Она снова сделала пассы, и я уже больше не ощущал своего тела. Кроме глаз. Казалось ужасно обременительным держать их открытыми. Я закрыл глаза. Почувствовал, как снова двигались тени ее рук. А потом я начал уходить: парение… яркая белизна… скольжение… снег… падение…
…Внезапно голова стала тяжелой, заболел живот. Я поднял руки, чтобы помассировать виски. Открыл глаза. Я лежал в постели, обложенный подушками. Потертое одеяло закрывало меня до пояса. Когда я опустил руки, они слегка дрожали. Где-то за окном пел дрозд. Оглядевшись вокруг, я увидел, что нахожусь в маленькой и довольно запущенной комнатке. Что произошло? Не могу вспомнить, как я попал сюда…