Черный ураган. Честный Эйб

Рубинштейн Лев Владимирович

И она ушла. Свет в окне фермы погас, как только она покинула двор.

В половине пятого утра, едва небо начало сереть, она стояла у дверей фермы на берегу Чоптэнка. Собака лениво тявкнула на дрожащую от холода, мокрую фигуру с двумя мешками на плече, но Хэт постучала, и дверь открылась.

Перед Хэт появилась рослая, очень толстая женщина в белом чепчике, с метлой в руках. Хэт безмолвно протянула записку. Та прочитала и сказала невозмутимым тоном:

— Войди, дружок, обсушись и принимайся за работу.

Ферма

ничем не была похожа на дом Пинча. Это было двухэтажное здание, чисто выкрашенное масляной краской. В прихожей лежал половик. На полках в кухне стояли затейливо разрисованные тарелки. На весь дом громко и уверенно тикали старинные английские часы с медным маятником. Хэт посмотрела в широкое окно и увидела золотые облака ранней зари.

Ей дали поесть и выпить кофе. Потом толстуха вручила ей метлу и велела мести двор.

— Не разговаривай ни с кем, Гарриет, — сказала хозяйка, и запомни, что ты новая работница Фергюсонов. Все мы — хозяин, и я, и дети, и внуки, и старики — Фергюсоны. Вечером отправишься по прямой линии.

— Осмелюсь спросить, миссис, — почтительно сказа Хэт, — что такое прямая линия?

— Это дорога в Делавэр. Тебе нечего беспокоиться. Утром ты будешь за границей штата Мэриленд.

— В Делавэре тоже рабство?

— Да, но за Уильмингтоном начинается Пенсильвания.

Если тебе удастся пройти через мост в Уильмингтоне, можешь считать себя свободной. А пока тебе угрожает только одно: конные патрульные мистеров Томпсона и Стюарта.

— Вы их знаете?

— Мы, Фергюсоны, всегда всё знаем.

— Осмелюсь спросить, — ещё более почтительно сказа Хэт, — почему вы, белые, помогаете нам, чёрным?

Толстуха посмотрела на неё величественно:

— Потому, что мы трудимся на этой земле и ненавидим бездельников?

— Каких бездельников?

— Плантаторов, мой дружок. Это ведь бездельники. Они получили землю по наследству от своих предков-разбойников. Они обрабатывают поля чужими руками, как помещики в Европе.

— Но вы рискуете жизнью.

— Не думаешь ли ты, любезная, — сухо отвечала фермерша, — что среди Фергюсонов есть трусы?

Почтенная миссис не проронила больше ни слова. В полдень она вышла к берегу реки и постояла там минут десять, приложив руку щитком над глазами. Потом она вернулась во двор и сказала Хэт:

— А ну-ка, дружок, ступай в дом. Загляни в чулан и посмотри, не таскают ли оттуда ребята мёд.

Хэт отправилась в чулан и убедилась в том, что ребята мёда не трогали. Она осмотрела кувшины с фруктами, мешки с грецкими орехами и картофелем, бочки с патокой из индейской пшеницы, бочки с капустой, банки с маисовым отваром и крепким сидром, мешки с мукой, бобами, шалфеем, морковью и шведской репой… Да эти Фергюсоны не так уж плохо живут!

На дворе застучали копыта. Хэт одним прыжком

очутилась у двери чулана и задвинула засов. Ах, почему Пинч не дал ей оружия! Нет ничего хуже, чем сидеть среди бочек с капустой и ждать решения своей участи. Могут обыскать и чулан. Впрочем, Фергюсоны вряд ли разрешат обыскивать своё семейное гнездо… Разве что в них проснётся «совесть», как когда-то она проснулась у мисс Джесси Бродас…

Прошло не меньше получаса. Потом в дверь чулана постучали, и Хэт услышала спокойный голос миссис Фергюсон:

— Можешь выходить. Они уехали.

— Кто, миссис?

— Четверо верховых из Бактауна.

— Они спрашивали обо мне?

— Конечно! Я отправила их по другой дороге.

Хэт переминалась с ноги на ногу. Сидеть и ждать было не в её характере.

— Теперь я могу идти, миссис Фергюсон?

— Нет, дружок. Если бы эти господа не блуждали по дорогам, но они обшаривают все окрестности. Тебе пешком не пройти никуда. Ты поедешь.

Вечером миссис Фергюсон вывела Хэт во двор. Муж миссис Фергюсон молча указал ей бичом на фургон, и Хэт опять сказала «спасибо».

— С богом, — промолвила толстая миссис. — Жаль, что ты беглая. Если бы ты была свободная, я наняла бы тебя служить по хозяйству. Ты толково метёшь и умно моешь посуду, дружок.

С такой рекомендацией Хэт отбыла со «станции».

Фургон ехал долго. Хэт заснула и, проснувшись, увидела, что ночь ещё не кончилась и что громоздкая повозка продолжает колыхаться по плохой дороге. Она снова забеспокоилась. А вдруг её везут обратно к Томпсону? Нет, после всего, что было… И неужели Пинч мог послать её по ненадёжному адресу?

Фургон остановился на берегу той же реки Чоптэнк. Мистер Фергюсон прошёл вдоль берега и похлопал в ладоши. С другого берега отчалила лодка. Через несколько минут из неё выскочил юноша в холщовой куртке.

— Доброе утро, Ли, — сказал Фергюсон.

— Доброе утро, сэр.

— Есть среднего веса мешок с овсом.

— Прекрасно, сэр!

— Доставь к немцу. Спроси, нет ли новостей, и заходи к вечеру… Прощай, дружок! Кстати, как тебя зовут?… Гарриет? Читать не умеешь?… Жаль.

— Я научусь, масса Фергюсон, — обнадёжила его Хэт.

— Это займёт много времени. Раньше успеют отпечатать объявление о твоём побеге и расклеить по всему штату Делавэр. У тебя слишком заметная фигура для женщины, дружок, тебя могут узнать. Да и характер у тебя нетерпеливый, как я замечаю… Что это мы болтаем? Берись за весло, Ли.

Ли был юноша на редкость необщительный. Путешествие вверх по реке заняло больше часа, а за всё это время Ли буркнул только одну фразу, насчёт того, что Чоптэнк обмелел, а весной можно было бы пройти гораздо выше. Он высадил Хэт на берегу возле очень благоустроенного дома с верандой.