Черный всадник
Шрифт:
Казак сидел в массивном дубовом кресле, руки привязаны прочной верёвкой к подлокотникам, и он не мог ими даже шевельнуть.
Кроме него, в комнате находился только Юрась Хмельницкий. Он сидел напротив Звенигоры за широким столом и в упор смотрел на него.
— Ну, казак, если скажешь правду, я обещаю тебе жизнь и волю, — тихо произнёс гетман. — Не нужно упрямиться… Мы знаем, кто ты, как тебя зовут, откуда прибыл. Ты должен сознаться, с чем явился сюда. С какой целью? Выследить и убить меня? Или разведать, что творится в Немирове?
Арсен молчал. Сказать правду он, понятно, не мог. Ещё вчера вечером он понял, что Многогрешный не помнит Златку или же просто не видал её тогда в Аксу. Значит, с этой стороны можно не опасаться разоблачения. Ну, а от него самого они мало что узнают… Однако, чтобы выиграть время, он решил схитрить.
— Ясновельможный пан гетман, скажу, как на исповеди. Да, я приехал из Сечи. Меня прислал Серко…
— С чем? — Хмельницкий не сумел скрыть заинтересованности, глаза так и заблестели.
— Вчера я не мог сообщить вам в присутствии иноземцев… А сегодня скажу… Думаю, пан гетман…
— Можешь говорить все откровенно, — кивнул Юрась.
— Хорошо… Итак, меня прислал кошевой к вашей милости, пан гетман. Кошевой велел передать, что надеется на добропорядочность пана гетмана и вручает судьбу своего посланца в ваши руки.
— Не беспокойся, — заверил Юрась, — тебе ничто не угрожает.
— Тогда зачем меня связали? Зачем бросили в яму?
— Видишь ли… — Гетман замялся.
— Понимаю. В присутствии янычар и татарских мурз вы не могли поступить со мной иначе. Не так ли? — помог ему Арсен.
— А ты догадлив, казак, — согласился гетман. — Ну, рассказывай дальше!
— Развяжите мне руки. Иначе я не буду говорить… Чего вам меня бояться? За дверями ведь стража!
— Я не боюсь тебя… Это сделано на случай, если сюда зайдёт кто-нибудь из иноземцев, как ты выразился, — вывернулся Юрась. — Так что потерпи немного… Мне не хотелось бы, чтобы нас застали за мирной беседой. Ведь сам понимаешь, здесь следят за каждым моим шагом…
— Зачем тогда сидеть здесь?
— Как это? — не понял Юрась.
— Какой вы гетман, если ваши руки связаны, как и мои? За вами следят иноземцы! Вы выполняете их волю… Не пора ли, пан гетман, бросить все и вернуться к своему народу? Именно это хочет знать кошевой Серко… Он очень любил, высоко ценил вашего отца и надеется, что сын Богдана отречётся от извечных наших врагов — турецкого султана, крымского хана, разоривших за последние пять — десять лет пол-Украины, и вместе с левобережными казаками да запорожцами станет против них! В таком случае народ простит и забудет вашу вину…
Юрась побледнел. Едва сдерживая себя, сказал:
— Как мыслит себе кошевой Серко моё возвращение в лоно народа? Если бы я хотел это сделать, так турки не позволят. Меня сразу же схватят!
— Мы помогли бы. Было бы только ваше согласие.
— Значит, Серко предлагает мне измену?
— Изменить можно друзьям, товарищам, народу своему, отчизне… Но бегство от врагов своего
— Это мои союзники!
— Это злейшие враги!.. Султан Магомет творит на нашей земле то же, что когда-то делал Батый, — до последнего истребляет население… Ничто не может оправдать вашего союза с ним…
— Ты ещё мальчишка и ничего не понимаешь! — воскликнул в раздражении гетман. — Жестокость и насилие — неотъемлемые признаки любой власти.
— Да, власть — это насилие, но разумные правители ограничивают его законом, который и сами, если они уважают себя, не должны преступать и не преступают. А где пренебрегают законом, там начинается своеволие и жестокость… Ни султан, ни хан не придерживаются закона даже на своей родине, так чего же вы хотите от них здесь, на чужой земле, среди чуждого им народа? Они арканом и саблей уничтожат всех нас до единого!
Гетман не ожидал такой отповеди от простого на первый взгляд казака и был крайне удивлён. Но вдруг до его сознания дошло, что, возможно, казак намекает на то, что и гетман чинит беззакония, истязая жителей этого края и вымогая у них золото, серебро и всякие другие драгоценности. Он покраснел и зловеще впился холодным взглядом в смельчака, однако Арсен не отвёл своих глаз. Это ещё больше разъярило Юрася: он не терпел, когда кто-нибудь мог выдержать его взгляд.
— Серко, видать, знал, кого посылать, — со значением промолвил он. — У тебя острый язык. Но запомни, что часто язык — наш враг и из-за него не одна голова слетела с плеч!..
Это была прямая угроза. А Звенигора знал, что у Юрия Хмельницкого, человека несдержанного, болезненно уязвимого, исступлённого, от угрозы до решительного действия — один шаг. Заметив, как зло блеснули чёрные глаза гетмана, он вздрогнул и пожалел, что был так откровенен.
— Ясновельможный пан гетман…
Но Юрась перебил его:
— Все запорожцы — мои враги! Если б я смог, то всех отправил бы султану на галеры! И ты среди них был бы не последним!..
Неизвестно, чем закончилась бы эта необычная беседа, но тут вдруг распахнулась дверь и на пороге появился Палий. Гетман ошалело смотрел на незнакомца, вслед за которым в комнату ввалились вооружённые люди. Казалось, у гетмана отнялся язык.
— Слава богу, успели! — воскликнул Палий, бросаясь к Арсену и разрезая у него на руках верёвки.
— Арсен! Брат! — Роман схватил Арсена в объятия, поцеловал в щеку. — Мы так боялись за тебя!
А позади стоял, раскинув руки, Спыхальский и, чуть не плача от радости, улыбался. Усы его встопорщились и шевелились, как у кота. Лишь только Роман отпустил Арсена, пан Мартын сгрёб его своими медвежьими лапами и крепко прижал к груди.
— Живой, голуба! Живой, холера! — загудел Арсену в ухо. — Вот скинем с тебя штаны да всыплем как следует, сорвиголова ты мой любый, чтоб знал, как лезть поперёд батьки в пекло! Чтоб слушался старших, когда они уму-разуму поучают!