Черный ящик
Шрифт:
– Никакая косилка этого сделать не могла. Тут кто-то пустил в ход напильник. Но ты говоришь, что двадцать лет назад номер уже отсутствовал, так?
– Послушайте, я уже плохо все помню. Чего вы от меня хотите? Не могу сказать точно.
Босху надоели эти попытки увильнуть от ответа.
– А не сам ли ты спилил номер, Чарльз? Чтобы сделать пистолет еще более желанным подарком для такого типа, как Трумонт Стори.
– Нет, чувак, я этого не делал.
– Тогда не скажешь ли мне,
– Всего один. Вот этот.
– Превосходно! И сразу понял, что он представляет собой ценность, так? Ты знал, что можешь отдать его уличному боссу и получить что-то взамен. Они даже могли принять тебя в свой клуб. На это ты рассчитывал? А потому не надо вранья. Ты все помнишь. Если серийного номера уже не было, когда ты нашел оружие, ты бы так и сказал Трумонту Стори, поскольку для него в этом заключался большой плюс. Так в чем правда, Чарльз?
– Да, его уже не было. Это ты хотел услышать? Не было номера, когда я нашел ствол. И Тру я так и сказал. А теперь слезь с моего лица!
Только сейчас Босх заметил, что склонился над Уошберном так низко, что буквально уперся ему в лицо, и отшатнулся.
– Хорошо, Чарльз, спасибо тебе.
Босх считал это признание крайне важным, поскольку оно кое-что проясняло в обстоятельствах убийства Аннеке Йесперсен. Босх ломал голову, почему убийца выбросил пистолет через забор? Быть может, в проулке что-то произошло и от оружия пришлось в спешке избавиться? Или звук выстрела привлек чье-то внимание? Тот факт, что преступник использовал оружие, которое, как он знал, невозможно отследить, немного проясняло картину. Стреляя из пистолета без серийного номера, убийца понимал, что уличить его можно, только найдя ствол при аресте. А лучший способ избежать этого – отделаться от него не мешкая. Вот почему «беретта» полетела через ближайший забор.
Босх всегда стремился вникнуть в логическую последовательность событий при совершении преступления.
– Ну так что? Теперь вы снимите с меня все эти обвинения и прочее дерьмо? – спросил Уошберн.
Выведенный вопросом из задумчивости, Босх посмотрел на него.
– Нет, не все сразу. Нам ведь еще надо найти пулю.
– Да на черта она вам сдалась? У вас же теперь есть пистолет.
– Она поможет придать истории достоверность. Присяжные обожают подобные мелкие детали. Поехали.
Босх поднялся и начал складывать оружие обратно в коробку. Снова доставая наручники, Гант жестом приказал Уошберну встать. Но тот не подчинился, продолжая отнекиваться.
– Послушайте, я вам там на хрен не нужен. Я же сказал, где она. Найдете сами.
Босх понял наконец, в чем дело, и сделал Ганту знак остановиться.
– Вот что я тебе скажу, Чарльз. Если пообещаешь честно нам помочь, мы сможем обойтись без наручников. И сделаем так, чтобы ты со своей бывшей не пересекся. Такой вариант тебя устроит?
Уошберн посмотрел на Босха и кивнул. Гарри знал причину смены настроения. Даже этот невзрачный мужчина не хотел, чтобы собственный сын увидел его в наручниках.
– Но только попробуй от нас улизнуть! – предупредил
На этот раз он помог Уошберну подняться со стула.
Часом позже Босх и Чу стояли вместе с Уошберном на заднем дворе дома, где он вырос. Гант расположился ближе к парадному входу и наблюдал за бывшей женой Уошберна, чтобы не допустить с ее стороны попытки выместить злость на отце своего ребенка.
Уошберну не потребовалось много времени, чтобы указать на столб, в который он выстрелил двадцать лет назад. Входное отверстие все еще было отчетливо видно в свете карманных фонариков. Пуля пробила защитный слой древесины, с годами подгнившей в этом месте от дождей. Сначала Чу снял отверстие на мобильный телефон, а Босх держал рядом с ним свою визитную карточку, чтобы придать изображению масштаб. Затем Босх лезвием складного ножа извлек пулю. Прокатал ее пальцами, чтобы очистить, и осмотрел. Кусочек свинца, находившийся в обойме пистолета до этого, убил Аннеке Йесперсен.
Затем он опустил пулю в небольшой пакетик для улик, подставленный ему Чу.
– Ну что, теперь вы меня отпустите? – спросил Уошберн, с опаской поглядывая на заднюю дверь дома.
– Не сразу, – ответил Босх. – Сначала придется вернуться на Семьдесят седьмую и оформить кое-какие бумаги.
– Но вы же обещали снять обвинения, если я помогу. Сотрудничество со следствием и все такое.
– Ты действительно с нами сотрудничал, Чарльз, и мы это ценим. Но никто не обещал снять все обвинения. Мы сказали: поможешь нам, и мы поможем тебе. Поэтому сейчас вернемся, и я сделаю пару звонков, которые значительно улучшат твое положение. Уверен, обвинение, связанное с наркотой, будет отозвано. Но остается еще уклонение от алиментов. Вот с этим тебе придется разобраться. Этот ордер выписал судья. Тебе нужно снова с ним встретиться и решить вопрос.
– Не с ним, а с ней. Это была женщина. И как я смогу решить вопрос, если меня держат за решеткой?
Босха насторожило поведение Уошберна, и он встал к нему ближе, широко расставив ноги. Если Мелкий-2 собирался уйти в бега, то должен был решиться на это прямо сейчас. Чу заметил движение напарника и тоже насторожился.
– А вот об этом, – сказал Босх, – тебе лучше всего поинтересоваться у своего адвоката.
– Мой адвокат дерьма не стоит. Он еще даже не появлялся, чтобы повидать меня.
– Тогда, быть может, самое время подыскать себе другого. А теперь нам пора возвращаться.
Они пересекали двор в сторону сломанных ворот, когда в одном из задних окон дома чуть отдернулась штора и показалось лицо мальчика. Уошберн посмотрел на него и поднял руку с поднятым вверх большим пальцем.
Пока они оформили необходимые документы на Семьдесят седьмой улице, оставив Уошберна в приемнике-накопителе участка, было уже поздно направляться в региональную криминалистическую лабораторию, располагавшуюся на территории Калифорнийского университета, чтобы отдать на анализ пистолет с пулей. А потому Босх и Чу вернулись в главное здание полицейского управления, где заперли улики в специальный сейф своего отдела.