Черный ястреб
Шрифт:
Хоукер оторвался от саквояжа и поднял голову.
— Похоже, твои друзья все же решили показаться.
На небе висел гонкий, бледный, как кость, месяц, совершенно не дававший света. Возникшая из темноты женщина поковыляла к Паксу, согнувшись и опираясь на клюку. Она передвигалась так медленно, что Хоукер успел се разглядеть. Это была агент по прозвищу Черный Дрозд.
— Впечатления не производит. — Хоукер закрыл саквояж и поднялся с колен.
— В этом-то и состоит ее уникальность. Нам повезло. Мои друзья прислали самую
— Хорошо. Потому что мне они уже надоели.
В темноте фигуры высокого англичанина и сгорбленной женщины были едва различимы. Почти соприкоснувшись головами, они что-то обсуждали. По дороге скользнула тень. Все шло по плану.
— Ничего. Уже недолго осталось.
— Десять. Все на месте, — сказал Хоукер.
— Но детей было больше.
— Трое решили остаться.
Жюстина не сразу осознала смысл сказанного. Но потом до нее дошло.
— Черт бы тебя побрал! Ты оставил их в доме?!
— Это был их выбор.
Рука Жюстины сама потянулась к пистолету, спрятанному под рубахой, и нащупала тяжелую холодную рукоятку, прижатую к животу. Ей необходимо вернуться.
— Из-за тебя вся операция может сорваться. Я потратила…
Хоукер схватил девочку за плечи, развернул ее к себе и силой прижал спиной к стене.
— Остановись.
— Я не оставлю троих детей в доме. Ни за что!
Хоукер крепко держал девочку.
— Они не двинутся с места. Ты же не бросишь остальных, чтобы спасти этих троих?
— А ты не указывай, что мне делать, а чего не делать. — Жюстина едва не захлебнулась от бушующей в душе ярости. Слова застревали в горле. — Никто не смеет мне указывать. Я сама решаю. Я…
— Они решают. Не ты.
Жюстина принялась яростно извиваться, пытаясь вырваться из стальных пальцев Хоукера. Но он оказался невероятно сильным, и все попытки Жюстины высвободиться были обречены.
Неожиданно Хоукер отпустил ее и отошел в сторону.
— Иди. Иди и попытайся их переубедить, гражданка Золотой Язык. Иди, и пусть тебя убьют, как последнюю дуру.
— Это ты дурак!
— Но не настолько, чтобы сорвать всю операцию в тщетной попытке уговорить этих троих.
— Значит, ты не старался. — И все же Жюстина не двигалась с места, дрожа всем телом от гнева, страха и охватившего се горя. — Ты не пытался убедить их.
— Нам повезло, что мы освободили большую часть из них. Ведь они сочли, что их завлекают в ловушку.
Жюстина знала. О. она это знала. Ведь она месяцами жила и заточении, когда ее вынуждали торговать собой. Никого не слушая и никому не доверяя. Когда их пришли освободить, она пряталась в своей комнате и сидела, трясясь от страха и прижимая к себе Северен. Она боялась всех. Даже Мадам.
— Они не знают, что с ними будет. Не могут этого знать. Не понимают.
— Ты не вернешься туда.
— Нет. — Пальцы Жюстины сжались
— В таком случает ты потеряешь их всех. Эти дети… — Хоукер указал большим пальцем на полутемную улицу, те, которых мы освободили… они со страху едва не бросились назад в дом. И поверь, они сделают это, если мы не уведем их отсюда.
— Тогда я подожду. Дождусь, когда они уйдут, — тело Жюстины сотрясала дрожь, и она ничего не могла с этим поделать. — Когда они будут в безопасности, я вернусь в дом и выведу оттуда оставшихся троих детей.
— Ты же не собираешься дать им всем по голове и вытащить из дома на себе? Если же ты считаешь, что сможешь их каким-то образом уговорить, то ты просто глупа. А я вовсе не считаю тебя глупой.
Хоукер перечислил причины, по которым Жюстина не должна была возвращаться за оставшимися Невидимками. Он просто не мог молчать, хотя она то и дело насмешливо перебивала сто.
Наконец Хоукер закончил:
— …наставники поднимутся в мансарду и схватят тебя.
— Меня учили драться.
— Да хоть летать как птица! Они все равно тебя убьют! Им даже не придется прикладывать для этого усилий.
Безмолвная ночь была налита тяжелым зноем. Кажущаяся издалека крошечной старая контрабандистка жестом позвала за собой детей. Они один за одним сворачивали за угол и растворялись в темноте. Их было десять.
«Я спасла только десятерых».
Не стоит уговаривать оставшихся троих. В глубине души Жюстина знала это с самого начала. Чувствовала сердцем. Понимала разумом. Ее кожу все еще покрывали мурашки. От сознания совершенного убийства и при виде окровавленного трупа к горлу подступала тошнота и мутился разум. Но еще более сильную дурноту она испытывала от мысли о провале операции.
— Если я сейчас за ними не вернусь, они отправятся в ад. И все по моей вине.
— Ты не можешь их спасти.
В полумраке Жюстина разглядела, как дрогнули губы Хоукера, и прочитала выражение его глаз. Она не хотела, чтобы он ее жалел.
— Я должна попытаться.
— Нет, это не руководство операцией, а весьма сложный способ совершения самоубийства. — Хоукер с минуту молчал, давая Жюстине возможность осознать сказанное. В любом случае ты потащишь меня за собой.
— Это не имеет никакого отношения к…
— Если ты вернешься, вернусь и я. А теперь решай, поведешь ли ты меня за собой на смерть. — В словах Хоукера не было мальчишеской бравады. И Жюстина ни на секунду не усомнилась в том, что он действительно отправится следом за ней.
Воспаленное сознание нарисовало ей несколько способов умереть. Но оно никак не могло подсказать Жюстине способ спасти оставшихся Невидимок.
— Они же дети.
Не намного младше тебя.
Она стояла, опустив руки. Потерпев поражение.
— Ты ублюдок!