Черный
Шрифт:
Папа заметил мои уловки, присел в кресло рядом с кроватью:
– Расскажешь?
Я кивнула:
– Только сначала в душ.
Конечно, я не стала рассказывать все, к чему это папе, просто показала фотографию Ларса в телефоне:
– Красив, как бог, богат, как Крез, умен… – мысленно добавила: «Дурак!», но вслух сказала иное: – У нас с ним просто все слишком быстро началось.
– Сразу переспали?
– Нет, сразу влюбились. Я влюбилась. По уши, по самую макушку. И пока мы были рядом, мне казалось, что взаимно.
–
– Он в Оксфорде, пригласили читать лекции, я в Стокгольме. Освободились четыре дня, позвал в Дубай погреться и развлечься. День все было прекрасно, а потом…
– Что – потом?
Если честно, я сама не могла объяснить, что именно… Вздохнула:
– Ты видишь, как он красив?
– Вижу. Но и ты не хуже.
– Грешно шутить над убогими…
– Глупости, ты просто не знаешь себе цену.
– Эре в базарный день, и то если нет никого другого завалящего. Знал бы ты, как к нему липнут…
– Ревнуешь? Линн, попробуй сама себе объяснить, на что именно ты обиделась. Ведь из-за обиды сбежала? Ты его любишь, по-настоящему любишь, я же вижу. Так на что ты обиделась?
Я задумалась. Приревновала к Марианне? Нет, это не просто ревность, это оскорбленное чувство собственного достоинства, Ларс позволил выбирать наряд для меня Марианне. Не повел саму, не поинтересовался, чего я хочу, не попытался купить втайне от меня (у Ларса ведь прекрасный вкус, я помню платья из «Силветто»), а поручил это своей давней приятельнице, чтобы потом представить меня на обозрение ей и ее подругам.
Отец, выслушав мои сбивчивые объяснения, поинтересовался:
– А почему удрала? Разве не лучше сказать обо всем откровенно?
– А где сказать? Там, сидя полуголой? – Я скромно умолчала о шариках. – Он даже в аэропорт притащил свою Марианну.
Я вдруг поняла, что, если бы Ларс приехал один, я действительно не улетела бы. В клубе нормально разговаривать он не пожелал, в аэропорт привез ту, из-за которой все и случилось… Что это, он просто не понимает, насколько для меня вмешательство Марианны оскорбительно, или все специально, чтобы показать мое место? Если второе, то я вообще предпочту удалиться, никакая любовь не удержит рядом при таком отношении.
Отец снова кивнул:
– Молодец, разобралась. Почти разобралась. Теперь, когда будешь с ним беседовать, все это и изложи, только без лишних эмоций.
Я усомнилась:
– Буду ли? Он даже не позвонил.
– А вот теперь момент истины, правда, растянутый, как я полагаю, во времени. Если ты нужна, то твой Ларс должен хотя бы задуматься над причинами бегства. Если поймет, то позвонит и попросит поговорить, а если не поймет и не позвонит, то завязывай себя в любые узлы, но сама не винись. Если, конечно, все так, как рассказала ты.
Я буркнула:
– Еще хуже…
Отец только метнул в меня недовольный взгляд и сделал вид, что не расслышал.
Но телефон молчал…
В
– Линн, ты где?! Ларс тут тебя по всему городу ищет. Вы что, поссорились?!
– Я в Вене с папой.
– Где? С кем?! – У Бритт вопросы всегда по нарастающей, каждый следующий неизменно на тон выше предыдущего.
– Успокойся, папа в Вене, мы решили встретиться.
– А… Ларс почему не знает?
– Не заслужил.
– Вау!
– Вот тебе и вау. Вернусь, объясню.
Отец, услышав такую беседу, поморщился:
– Не стоит все выкладывать подруге, тем более если она знакома с твоим Ларсом.
Я чертыхнулась:
– Ты прав, она непременно сообщит ему, где я.
– Боишься?
– Нет, совсем нет. Просто не готова разговаривать.
– Подготовься, если ищет в Стокгольме, значит, может прилететь и сюда.
– Нет, ему завтра на занятия.
А потом мы бродили по красавице Вене, сидели в кафе, я слушала рассказы отца о его житье-бытье в далекой страшной России, о Татьяне и планах на будущее, он смеялся над моими занятиями крав-мага, было очень весело и душевно. Давно мы с папой вот так не общались…
– Линн, пойдем, посидим в ресторане, там танцпол неплохой…
С удовольствием. Отец не заставит меня выряжаться в серебристые носовые платки или знакомиться с кем попало.
– Пап, я давно не танцевала по-настоящему. К тому же в джинсах в рестораны Вены не ходят и танго не танцуют.
– Ничего, я тебя не уроню, а оттоптанные ноги прощу, так и быть. И платье сейчас купим.
Мы немного посидели в ресторане, а потом и впрямь пошли танцевать.
Когда-то мои родители познакомились на танцах, вернее, пытаясь им научиться. Маме очень не хотелось вставать в пару с Линдбергом, она сначала даже отказалась, но у папы так здорово получалось, помогало безупречное чувство ритма музыканта, что мама не смогла остаться равнодушной. Однако теперь ей пришлось добиваться возможности танцевать с тем, кого она сначала отвергла.
Из меня мама попыталась сделать балерину, я даже занималась этим серьезно, но преподавательница обозвала меня обыкновенной, мгновенно обрушив мою самооценку, и взлет балетной карьеры не состоялся. А танцевать бальные танцы меня научил папа, иногда мы с ним забавлялись, если позволяло место и время.
– Пойдем, пойдем.
Выведя меня на середину танцпола, отец тихонько попросил:
– Линн, просто расслабься и слушай музыку, я поведу.
Отец умеет вести, это я помнила, к тому же вальс есть вальс… И все-таки у меня получилось не с первых тактов, папе пришлось отвлечь меня воспоминаниями о том, как мы танцевали в бабушкином домике в Бюле, где и повернуться лишний раз невозможно. Наконец я расслабилась. Это действительно удовольствие, когда ты знаешь, как двигаться, умеешь это делать, а ведет тебя опытный партнер.