Черт из табакерки
Шрифт:
Администратор, очевидно, остался доволен осмотром, потому что весьма вежливо спросил:
– Могу вам чем-то помочь?
Я изобразила самую сладкую улыбку и начала:
– Моя племянница, Верочка Соловьева, прислала меня…
– А, – прервал мужчина, – конечно, я ей, еще когда она уезжала, предложил: оплатили до десятого июня, так отправьте кого-нибудь вместо себя пожить, жалко все же, такие деньги пропадут. Идите на третий этаж, тридцать второй номер. А где ваши вещи?
– Сначала хочу посмотреть, что за комната, может, не понравится…
– Конечно, – улыбнулся администратор и сунул мне простой ключик с пластмассовой биркой.
Перескакивая через две ступеньки, я полетела наверх. Номер поразил меня
Не слишком большая комната была обставлена допотопной мебелью. Широкая кровать с деревянной спинкой, тумбочка, два кресла, вышедшие из моды в конце шестидесятых годов; двухтумбовый письменный стол из тех, что стояли в советских учреждениях; весьма потертый светло-коричневый палас. Довершала картину небольшая раковина в углу с подтекающим краном. Ни туалета, ни душа, ни телевизора, ни холодильника. Однако странный выбор места для отдыха! Вера привыкла к комфорту трехэтажного дома, наверное, часто ездит за границу и останавливается в пятизвезд-ных отелях… Чем ее привлекло “Барвинково”?
Я села на кровать и мигом провалилась в яму. И матрацы тут не из лучших, и постельное белье довольно ветхое. Странно, очень странно. Может, в номере жила не Вера? А кто? Да та несчастная, которая разбилась на дороге! Ага, и у нее тоже не было мизинца на ноге, и она сидела на водительском месте в Верочкиной машине, одетая в ее одежду?
Я подошла к окну и раздернула слегка выцветшие коричневые занавески. Прямо перед глазами голубело озеро, его берега окружал прозрачный березовый лес, на водной глади покачивалась белая лодка. Если вставить этот вид в рамочку, то получится тот самый пейзаж, который Верочка только что продала немцам. Нет, она жила здесь, спала на продавленной кровати, клала голову на подушку с продранной наволочкой и сидела в неудобных креслах. Почему? Что мешало ей, девушке со средствами, приобрести путевку в комфортабельное место с бассейном и роскошными номерами? Чем привлекло ее “Барвинково”? Тем, что находится в двадцати километрах от дома? Но у нее машина, запросто может ехать, куда хочет. Особой красоты природа? На мой взгляд, ничего особенного… Тогда что? Ломая голову, я спустилась в вестибюль и сказала администратору:
– Не слишком шикарный номер. Парень развел руками:
– В старом корпусе все такие. Туалет и душ в конце коридора, но и цена соответствующая: пять долларов в день с трехразовой едой. Кстати, хотите пообедать? Идите в столовую, у нас подают, когда человек приходит. Скажите, что вы вместо Соловьевой.
– Надо же, – удивилась я, – обычно в домах отдыха твердо фиксированы часы приема пищи.
– У нас необычное место, – с гордостью ответил парень, – мы никогда не принадлежали к профсоюзным здравницам. “Барвинково” – санаторий Академии наук. Тут живут ученые с мировым именем, многие здесь работают. Люди пожилые, и для них созданы самые комфортабельные условия.
Я хмыкнула:
– Да уж! Мебель времен царя Гороха, и ни холодильника, ни телевизора.
– Так ведь старый корпус! – всплеснул руками мой собеседник. – И цена маленькая, а в финских домиках полный ажур!
– Не верю.
Раздосадованный администратор стащил с доски витой ключик и сказал:
– Пойдите и поглядите сами, они почти все пустые стоят, вот вам от первого номера.
Я открыла тяжелую дверь и принялась осматривать помещение. Да, тут царил иной пейзаж!
Небольшая прихожая со встроенным зеркальным шкафом, кухонька, где имеется мойка, холодильник “Айсберг” и двухконфорочная электрическая плитка. Комнат оказалось две. Поменьше – спальня с удобной арабской кроватью, и кабинет-гостиная, где стоял отличный письменный
Увидев, что я возвращаюсь, администратор улыбнулся:
– Ну как? Понравилось?
– Очень, только непонятно, отчего люди не хотят жить в этих чудесных домиках… Парень тяжело вздохнул.
– Знаете, как сейчас ученым тяжело! Зарплаты копеечные, да и те частенько не выплачивают, в коттедже день шестнадцать долларов стоит, а в старом корпусе пять. Чувствуете разницу! Впрочем, еда для всех одинаковая, идите попробуйте.
– И что, тут отдыхают только академики и члены их семей?
– Нет, еще сотрудники всяких НИИ, а последнее время, чтобы не обанкротиться, стали пускать всех желающих. Правда, особо крутые сюда не едут, тут развлечений мало – ни дискотек, ни кино, ни бассейна, зато для работы условия идеальные – тишина!
Из любопытства я заглянула в столовую, где мне дали тарелку вполне съедобного борща, котлеты с картофельным пюре и компот. Проглотив угощение, я вернулась в номер Верочки и растянулась на продавленной кровати.
Легкий майский ветерок тихо покачивал занавески. Пахло весной, молодой травой, распускающимися цветами. На деревьях весело чирикали довольные птички, где-то далеко-далеко промчалась, тихонько гудя, электричка. Хорошо, наверное, пожить тут недельку-другую, ни о чем не думая, не заботясь о хлебе насущном. Утром встать, потянуться, съесть поданный завтрак – и на прогулку… Никаких учеников, никаких Домов моделей… Когда же я в последний раз отдыхала? В школьные годы Раиса отправляла меня всегда на месяц в пионерлагерь “Березки”, а два других я проводила у дяди Вити и тети Ани на даче. Тамаре врачи не разрешали выезжать на юг, и она сидела все лето в Подмосковье. Потом, уже на первом курсе, мы с Томочкой съездили на озеро Селигер в молодежный лагерь. А затем… А затем погибли ее родители, привычный уклад жизни рухнул, стало не до отдыха. Компенсацию за отпуск я всегда брала деньгами.
В этот момент на письменном столе задребезжал аппарат.
– Вас просят к телефону, – проговорил приятный женский голос, – спуститесь, пожалуйста, в будку.
Я сбежала вниз и схватила пластмассовую, слегка надколотую трубку. Сквозь треск и шорох донеслось взволнованное:
– Алло, Вера, ну наконец-то! Куда ты пропала! Незнакомый мужчина говорил не останавливаясь, не давая вставить хоть слово.
– Как так можно! Чуть с ума не сошел. Звоню, звоню, тебя все нет. Потом сказали: уехала. Я волноваться начал! Алло, ты меня слышишь?
– Простите, я не Вера.
– А кто? Кто вы такая? – заорал мужчина так, что у меня задрожали барабанные перепонки. – И где, черт возьми, моя жена?
– Ваша жена? Вы муж Веры Соловьевой?
– Где она? – настаивал собеседник. – Что-то случилось?
– Мне необходимо с вами встретиться, – решительно сказала я. – В восемь вечера у входа в метро “Тушинская”, успеете?
– Естественно, – фыркнул мужик. – Где Вера?
– Все при встрече.
– Как вас узнаю?
– Я не слишком полная шатенка с короткой стрижкой и голубыми глазами. Одета в светлосерый брючный костюм, в руках лаковая сумочка.
– Хорошо, – буркнул мужчина и отсоединился. Сидевшая на месте портье пожилая женщина улыбнулась:
– Поговорили?
Я кивнула и пошла к воротам.
К “Тушинской” я подъехала за полчаса до назначенного часа и, купив мороженое, села на скамейку. Но не успели руки развернуть хрусткую обертку “Лакомки”, как над ухом раздался громкий голос.
– Это вы из “Барвинкова”?
От неожиданности пальцы дрогнули, шоколадная трубочка шлепнулась прямо на грязный асфальт.
– Простите, – сказал человек, – сейчас куплю вам новое.