Черта прикрытия

Бэнкс Иэн

— Никогда прежде, — ответил он. — Только слыхал. Это ее потрясло. А она-то мнила себя в безопасности, ну

или по крайней мере в опытных руках.

Кабина остановилась. Она почувствовала, как открываются двери. Вспышка света выхватила из тьмы лицо Джоличчи. Он как-то странно на меня смотрит.

У нее по спине пробежал холодок страха.

— Особые Обстоятельства, — произнес он.

— Что? — переспросила она.

Он сделал шаг к ней. Она отступила, за что-то зацепилась и споткнулась. Он без труда поймал ее в объятия и толкнул к пропасти.

Далеко внизу она

увидела еще одну стремительно приближавшуюся кабину. Две пятерки лифтовых кабин разделяла пара метров, втрое или вчетверо меньшим было расстояние между отдельными кабинами в каждой пятерке.

Джоличчи указал на кабину.

— Думаешь, нам стоило бы перепрыгнуть на нее? — прошептал он ей на ухо. Его дыхание согрело кожу. — Помни, никаких страховок. И даже никаких устройств наблюдения. — Он еще немного подтолкнул ее к пропасти и приблизил губы к уху. — Что ты об этом думаешь? Рискнем?

— Нет, — сказала она. — И лучше бы тебе меня оставить.

Прежде чем она успела как-то среагировать, он ухватил ее еще крепче, прижал к себе локтем и толкнул на самый край. Только одна ее нога еще касалась крыши.

— А теперь что ты скажешь? Попросишь, чтобы я тебя оставил?

— Нет! — крикнула она, цепляясь за него свободной рукой. — Не будь идиотом, конечно, нет!

Он оттянул ее назад к себе, но не за пределы опасной зоны.

— Если бы у тебя был терминал, он мог бы транслировать крик, который ты бы издала при падении, — сообщил он, сделав вид, что глядя вниз, и деланно вздрогнул. — Может быть, корабль успел бы сообразить, что происходит, и выслать дрона тебе на помощь, прежде чем ты бы разбилась о дно шахты.

— Прекрати, — сказала она, — ты меня пугаешь. Он прижал ее к себе и задышал прямо в лицо.

— Все думают, что ОО — это так очаровательно, так… сексуально!

Он тряхнул ее.

— Очарование страха, близость опасности, преисполняющая наслаждением. Но опасность не должна быть слишком близкой, не так ли? Ты уже начиталась всей этой пропаганды? Наслушалась вздорных сплетен? Мы уже видели независимые оценки, слушали авторитетных экспертов — самопровозглашенных экспертов, хочу я заметить, — а? А?

— Я пыталась понять, что…

— Тебе страшно? — спросил он.

— Я сказала…

Он покачал головой.

— Это не опасно, — он вновь тряхнул ее. — Я не представляю для тебя угрозы. Я просто славненький аватар ОКК, и я ни за что не сброшу кого-то с крыши лифтовой кабины в старинную шахту, чтобы у этого кого-то умненькие мозги расплескались по бетону. Я хороший парень. Но тебе страшно, правда ведь? Ты чувствуешь настоящий ужас, не так ли? Я надеюсь, что тебе страшно.

— Я тебе уже говорила, — холодно ответила она, следя за своим лицом и голосом. Он смотрел ей в глаза.

Он засмеялся, сделал несколько шагов назад и увлек ее за собой. Потом, подумав, разжал хватку и взялся за кабель. Кабина снова начала спуск.

— Как я вам уже говорил, я на стороне добра, госпожа Юбрек.

Она вцепилась в другой кабель.

— Я вам не говорила свое полное имя.

— Тонкое наблюдение. Нет, я серьезно. Я хороший парень. Я из тех кораблей, которые все время пытаются кому-то помочь,

кого-то спасти, не дать умереть. ОО — их корабли, их сотрудники — из другого теста сделаны. Может быть, они и сражаются за ангелов, но это не значит, что они всегда ведут себя примерно. На самом деле, пока вы тут падаете по лифтовой шахте метафор, я вам практически гарантирую, что они поведут себя ну в точности как плохие парни. И что бы там ни придумывали в оправдание этого, какие бы этические постулаты и с каким бы прилежанием ни формулировали, если им понадобится вас туда сбросить.

— Я выслушала вас, добрый господин, — ответила она ледяным тоном. — Не могли бы мы теперь как-то разнообразить наш досуг?

Он посмотрел на нее долгим взглядом, затем покачал головой и отвернулся.

— Ты крепкая штучка, — сказал он. — И при этом такая глупышка…

Он шумно выдохнул. Кабина опять замерла.

— Хорошо, будет тебе твой корабль ОО.

Он улыбнулся, но усмешка получилась холодной.

— Если и когда все пойдет наперекосяк, можешь чехвостить меня, сколько влезет. Если еще сможешь меня в чем-то обвинять. А впрочем, какая разница?

— Один из Забытых Кораблей, — сказал Бодхисаттва Йиме Нсоквай. — Они также известны как Темничники.

Временами Йиме случалось с неохотой признавать, что выпадают и такие ситуации, в которых нейросеть была бы очень полезна. Если бы она носила такое устройство, то не преминула бы сейчас задать ему поиск по ссылкам, прочесать упоминания, отсортировать определения. Что еще за Темничники, спрашивается? Конечно, кораблю немедленно стало бы известно о сделанных девушкой поисковых запросах — в конце концов, она сейчас была на его борту, а не на поверхности орбиталища, и любая сеть или терминал должны были бы контактировать с Разумом Бодхисаттвы или по крайней мере его подсистемами. Но в этом случае можно было бы получить всю нужную информацию в одно мгновение, а не выслушивать ее пословно.

— Ага, — Йиме скрестила руки на груди. — Что же, продолжайте.

— Это корабли, находящиеся при исполнении определенного… задания. Обычно всесистемного класса. Несут на борту несколько меньших судов и некоторое количество активных дронов. Людей в составе команды часто нет вообще, — сообщил Бодхисаттва. — Они устраняются от повседневного информационного обмена, происходящего повсюду в Культуре и прекращают предоставлять данные о своем местопребывании. Они направляются в самое сердце пустоты и остаются там на неопределенно долгий срок. Сидят и ничего не делают. Хотя нет. Еще слушают. Все время слушают, без устали.

— Слушают?

— Они прослушивают одну или несколько, а может, и всю совокупность разбросанных в космосе широковещательных станций, транслирующих регулярные отчеты о состоянии дел в галактическом сообществе вообще и Культуре в частности.

— Новостные станции?

— За неимением лучшего определения.

— Но широкополосное вещание…

— Да, это неэффективный и ресурсозатратный способ передавать информацию. Но преимущества широкополосной трансляции в данном случае неоспоримы: она разлетается повсюду, и никогда нельзя предсказать, кто именно ее услышит.