Черта с два!
Шрифт:
— Само собой.
— Мы здесь подождем, — сказала я.
Через полчаса меня заверили, что ничего мало-мальски подозрительного в округе не наблюдается. Вовка догадался поставить мальчишек на всех углах по пути к дому, так что, если вдруг ситуация изменится, мы быстро будем извещены об этом. Матери Дениса дома не оказалось, Вовка лично ходил к ней, долго звонил, но дверь так и не открыли.
— У тебя ключ есть? — спросила я Дениса.
— Есть. Только чего домой идти, если мамки все равно нет?
— Одежду взять и записку оставить, чтобы она не волновалась.
— Да она не волнуется, небось посуду сдавать пошла или денег стрельнуть…
— Прекрати, — нахмурилась
— Понял, — нехотя кивнул он, и мы пошли. Вовка отправился с нами, он посвистывал, и время от времени откуда-то доносились ответные трели, но ни одного из разведчиков мне обнаружить не удалось.
Таким образом мы добрались до квартиры, и я на всякий случай позвонила в дверь. Никто не открыл. Денис извлек ключ из кармана, замок щелкнул, и мальчишка вошел в темноту прихожей. Впоследствии я очень сожалела, что позволила ему сделать это. Он шагнул, обо что-то споткнулся и упал, но не закричал, а вдруг как-то странно пискнул и сразу затих. В этот момент Вовка, который в чужой квартире ориентировался намного лучше меня, нашел выключатель. Вспыхнул свет, а я увидела картину, которую не забуду до конца жизни. Поперек прихожей лежала женщина в одном белье, руки и ноги раскинуты в стороны, взгляд устремлен в потолк, я не сразу сообразила, что голова ее буквально расколота… Денис лежал на груди матери: в темноте споткнувшись о ее тело, он не устоял на ногах. Рука угодила в лужу крови. Он, приподняв голову, смотрел матери в лицо и трясся мелкой дрожью. Вовка попятился, потом, точно опомнившись, захлопнул дверь и замер, вытаращив глаза, а я бросилась к Денису. Подняла его и, схватив за руку, лихорадочно терла детскую ладошку носовым платком, точно самое главное сейчас было очистить ее от крови; если рука вдруг станет чистой, весь этот кошмар сам по себе исчезнет и ребенок не будет стоять вот так, сотрясаясь всем телом.
Мне очень хотелось закричать: громко, пронзительно, чтоб виски заломило, вместо этого я стиснула зубы, сунула платок в карман и легонько встряхнула мальчишку за плечи. Он открыл рот, пожевал губами и позвал:
— Мама… мамочка…
Если бы он заплакал или начал биться в истерике, было бы легче пережить все это, но он стоял, бессмысленно тараща глаза и повторяя: «Мама… мамочка…», а я хотела умереть сиюминутно и на том самом месте, где стою, чтобы только не видеть и не слышать всего этого. Вдруг Вовка, издав странный писк, распахнул дверь и бросился вон. Это сработало как сигнал. С трудом понимая, что делаю, я схватила Дениса за руку и бросилась следом. Я бежала, ничего не видя и не слыша вокруг, и тащила за собой мальчишку, точно собачонку на поводке. Уже в машине заперла двери и, обняв Дениса за плечи, с силой прижала к себе. Слов я не находила, да и не смогла бы произнести их в тот момент. Денис все еще дрожал и не плакал, это пугало меня больше всего. Потом высвободился из моих рук, посмотрел почти спокойно и сказал:
— Они и нас убьют.
— Нет, — ответила я, втайне удивляясь своей решительности. — Никто нас не убьет. Денис обреченно покачал головой.
— Убьют. Они убили Андрея и убили маму. И нас убьют. И ничего им за это не будет. Они никого не боятся.
— Еще как боятся, — заверила я. — Они люди, только очень плохие. И нас с тобой они тоже боятся: тебя и меня.
— Нет, — сказал он и покачал головой. — Они убили маму и нас убьют…
Я взяла его за плечи и встряхнула довольно грубо.
— Ну-ка, посмотри на меня, — попросила я, нахмурившись. — И послушай: никто нас не убьет. Твоя мама не знала, что происходит, и они застали ее врасплох.
Я смотрела в его глаза и молила Бога, чтобы мальчишка заплакал. Но глаза его были отчаянно сухими, и я, известная плакса и нытик, не могла выжать из себя ни единой слезинки. Что-то странное происходило со мной в те минуты: может, спятила я раньше, но это как-то не бросалось в глаза, а в этот момент что-то в мозгу лопнуло или порвалось, и я перестала быть нормальным человеком, способным рассуждать здраво, все сместилось, и мир приобрел иную окраску: в нем преобладали кроваво-красные тона. В общем, я нисколько не удивилась тому, что произошло впоследствии. А произошло вот что: Денис высвободился из моих рук, уставился в окно и произнес с горечью:
— Они убили мою маму, а всем все равно.
— Прекрати, — сказала я. — Это не правда. Тебе не все равно и мне тоже.
— А что мы можем против них? — хмыкнул Денис и даже покачал головой. Тогда я развернула его к себе и, глядя в глаза, заявила:
— Слушай меня. Мы их найдем. Тех двоих на «Хонде», что убили твою маму. И посадим в тюрьму.
— Не посадим, — убежденно заявил мальчишка. — Они менты и никого не боятся. У них все схвачено.
— Плевать, — ответила я. — Если мы не сможем их посадить, значит, я просто возьму и убью их. Посмотри на меня… Они поплатятся. Ты мне веришь? — Мы сидели и таращились в глаза друг друга. — Ты мне веришь? — повторила я.
Он кивнул и наконец заплакал. Мы посидели обнявшись, слегка раскачиваясь, Денис всхлипывал и жался ко мне, а я гладила его плечи, смотрела в окно и думала: «Ну, вот, наконец-то я сошла с ума по-настоящему», — но эта мысль не особенно меня пугала. Если честно, мне было наплевать: спятила я или нет. Мне только очень хотелось верить, что я смогу сдержать данное ему обещание. Не помню, сколько мы так сидели, забыв про то, что нас скорее всего ищут, мальчишка начал успокаиваться, а я сказала:
— Выше нос, — и протянула ему руку.
— Не так, — покачал он головой и стал обучать премудростям особого рукопожатия. Со второго раза я запомнила и больше не путалась. Он подставил ладонь, я ударила по ней и сказала:
— Раз, — потом пришла его очередь, и он сказал:
— Два, — потом ладони сошлись, и мы вместе закончили:
— Чика.
Я завела машину.
— Надо сообщить в милицию.
— Зачем? — испугался Денис.
— Твоя мама не должна там лежать… а потом я позвоню Саше.
Сашу удалось застать дома, моему звонку он очень удивился.
— Что происходит? — спросил торопливо. — Тебя ищут… это ведь все чепуха, верно?
— Если ты имеешь в виду похищение ребенка, конечно, — ответила я, втайне поражаясь своей способности говорить спокойно. — Боюсь, все остальное совсем не чепуха. Саша, я понимаю, мой звонок к тебе, должно быть, выглядит странно, но… в общем, обратиться мне больше не к кому. Встречаться со мной сейчас — значит для тебя нарушить профессиональную этику…
— Что за глупость ты говоришь, — перебил он. — Что вообще происходит?
— Приезжай, и я все тебе расскажу, — попросила я и с огромным облегчением услышала:
— Говори куда, я сейчас же подъеду.
— Он поможет? — спросил Денис, когда я вернулась в машину.
— Надеюсь. Идем, он подъедет через полчаса, у нас еще много дел.
Мы вошли в парк и направились к старой тренировочной вышке: когда-то желающие могли спрыгнуть с нее с парашютом. Это развлечение давно исчезло из аттракционов парка, но вышка осталась, ребятишки использовали ее по иному, неведомому взрослым назначению. Мы подошли ближе.