Чертик из кофеварки
Шрифт:
– Пер-риньке ор-решков! – напомнил о себе попугай.
– Хватит тебе, – отозвался Маркиз, разглядывая записку. – Тебе нельзя есть так много орехов…
– Ор-рехов! Ор-рехов! – повторил попугай и потянулся клювом к конверту. – Телегр-рамма!
– Все, хватит! – Леня окончательно рассердился. – Тебе и так уже достаточно перепало! Хорошенького понемножку! За твое хулиганское поведение нужно было не орехов дать, а на пятнадцать суток в клетку посадить! На хлеб и воду!
– Кошмар-р! Тер-рор! – проговорил попугай и от греха улетел на шкаф.
А
Во-первых, он был уверен, что написал ее не кто иной, как его подозрительный заказчик. Это его стиль, кроме того, у него явно имеется привычка общаться со всеми при помощи записок.
Итак, примем за аксиому, что автор записки – заказчик.
Что же о нем известно?
Во-первых, что он, судя по тексту, занимается верховой ездой. Об этом говорит слово «берейтор». Леня знал, что берейтор – это специалист по обучению верховой езде, человек, объезжающий лошадей и обучающий самому искусству выездки. Больше того – скорее всего у заказчика имеется собственная лошадь, точнее, конь по кличке Ясный. И этого коня он держит в одной из загородных конюшен.
Но этих конюшен сейчас очень много! Наверное, не один десяток. Так что придется обследовать их одну за другой, чтобы выяснить, где есть конь по кличке Ясный.
Работа большая, но все же это вполне отчетливый след…
Но тут до Маркиза дошло, что в записке есть еще кое-какая информация, сужающая круг поиска: автор записки сообщает, что прибудет поездом шесть тридцать.
Значит, прежде чем перебирать все существующие конюшни, нужно проанализировать расписание пригородных электричек и выяснить, к какой конюшне можно приехать на таком поезде. И кстати, какая из конюшен расположена так близко к железнодорожной платформе, что до нее удобнее добираться не на машине, а поездом.
Для начала Леня разложил на столе карту ближайших пригородов Петербурга, на которой были обозначены железнодорожные ветки. Затем он достал с полки городской телефонный справочник, раскрыл его на разделе «Конюшни и школы верховой езды» и принялся отмечать каждое такое заведение на своей карте.
Оказалось, что он сильно недооценил количество конюшен. Должно быть, верховая езда вошла в моду не только среди богатых людей, но и среди представителей среднего класса. Во всяком случае, через сорок минут на карте стояло уже больше сорока пометок.
– Хорошо, что у меня есть дополнительная информация… – пробормотал Леня, склоняясь над картой с линейкой и определяя расстояние от каждой конюшни до ближайшей железнодорожной платформы.
К сожалению, это не слишком сильно сократило его список: по крайней мере половина всех конюшен и школ находилась рядом с железной дорогой. Наверное, такое расположение удобнее с точки зрения перевозки лошадей и доставки в конюшню всего необходимого.
Оставалось последнее средство: проверить железнодорожное расписание и выяснить, где есть поезд на шесть тридцать.
К счастью, зимой на пригородных маршрутах гораздо
Конечно, можно было позвонить в одну и другую, но Леня решил, что по телефону ему ничего не скажут, гораздо надежнее поехать и выяснить все на месте.
По проспекту Руставели он проехал на северо-запад, пятнадцать минут простоял на железнодорожном переезде и наконец выехал из города неподалеку от станции Девяткино. Миновав последние новостройки возле населенного пункта с колоритным названием Медвежий Стан, покатил по зимнему шоссе.
Летом эта дорога буквально забита машинами, направляющимися в Токсово, Васкелово, Грузино и прочие огромные дачные массивы. Сейчас машин было гораздо меньше – только немногочисленные любители зимнего спорта ехали на кавголовские высоты или на лыжные трассы возле станции Орехово.
Немного не доезжая до Осельков, где располагалась первая конюшня, Маркиз увидел знак «Объезд». Дальше шоссе было перегорожено – там шел ремонт.
Леня понял, почему заказчик собирался приехать на конюшню на поезде: из-за этого ремонта подъехать на машине было просто невозможно. Хотя по прямой до нее было всего километра два, пройти эти два километра зимой, да еще по пересеченной местности, было нереально.
Леня развернулся, доехал до станции Кавголово, поставил машину неподалеку от переезда. Он решил дождаться поезда и проехать на нем одну остановку.
На продуваемой всеми ветрами платформе маялись в ожидании поезда несколько замерзших пассажиров. Леня поднялся на платформу, подошел к щиту с расписанием и принялся его изучать.
– И не смотрите сюда, – простуженным голосом проговорил за его спиной невысокий дядечка с багровыми от холода щеками, обмотанный поверх овчинного полушубка длинным шарфом, из-за чего он был похож на наполеоновского солдата, замерзающего в снегах России. – Пятнадцать сорок не было, и шестнадцать двадцать не было. Если очень повезет, будет только семнадцать пятьдесят…
Леня взглянул на часы и ужаснулся: до этого поезда оставалось больше часа.
Но тут вдалеке раздался свисток, и из-за поворота дороги выполз головной вагон электрички.
– Ну, это вы какой-то особенно везучий человек! – прохрипел замотанный шарфом дядечка. – Это, выходит, шестнадцать двадцать просто опоздал, а я думал его совсем отменили…
Поезд подошел к платформе, Леня вошел в вагон и остановился в тамбуре: ехать ему предстояло всего семь или восемь минут, так что проходить внутрь не имело смысла. Замотанный шарфом дядечка задержался рядом с ним, достал мятую пачку сигарет, закурил, предложил Лене. Тот вежливо отказался.