Чертог
Шрифт:
– По лицу я вижу, что ты догадался о моем непростом намерении явиться сюда. Да, если интересно, я пришел по делу, - Габриэль несколько секунд помолчал, изобразив указательным пальцем полукруг на плече. – Времена нынче тяжелые, а мы с тобой представители молодого населения, отнюдь не самого богатого и свободного. Студентом быть не так уж и плохо, но только если живот полон. Знаешь, ведь сейчас тот период, когда начинаешь в полную силу искать место в жизни, а это процесс весьма серьезно зависим от материального положения. Не знаю как ты, а я переживаю то, что принято называть нищетой. Если честно, приятного мало, но жаловаться
– Что-то скверно звучит, - с предельной серьезностью протянул Майлз.
– Не важно, как звучит мое предложение, важна его суть. Специально для таких не богатеющих и стареющих студентов, коими мы являемся, замелькала на горизонте удача, и эта самая удача дарует нам шанс.
От чересчур уверенных и твердых слов собеседника, у Майлза закружилась голова. Он нащупал края тумбочки и впился в них пальцами с такой силой, что ногти побелели. В горле забулькала железом кровь, скатываясь в ком. Грайвера прошиб пот. Он не верил в благородие и праведность неких действий, которые преобразовали легкомысленного Габриэля в нечто совершенно новое. Но то было лишь началом метаморфоз.
Сердцу стало тесно. Безумное желание силой заткнуть Габриэлю рот подавлялось успешно, но с неимоверным трудом. Как же Майлз не хотел слышать последующих слов, осознавая, что не сможет отказать. Он не сделает это из слабости, из скрытого страха перед тем существом, которое называлось его другом. Он испугается ответственности и возможного чувства вины. Грайвер согласится. Он уже знал это наперед и мысленно проклинал себя, медленно погружаясь в непроницаемый кокон душевных страданий. Страхи растерзают его. Майлз трепетал перед ними, но особенно страшился переступить закон. А в том, что это придется сделать, он не сомневался.
– Шанс разжиться деньгами и сорвать с себя ярлык бедности. Отказываться было бы крайне глупо, тем более что на тебе лежит вес ответственности за ту барышню. Пара фунтов серебра не помешает, ведь так?
– Если бы я не знал Габриэля, то решил, что он даже собрался их заработать.
– Да, собрался! – взревел юноша, переполошив весь дом.
Майлз в ужасе уставился на дверной проем, но в нем никого не было.
– Заработать, - уже тише докончил Габриэль. – Вопрос: с нами ли ты?
– Должно быть Вас много.
– Достаточно.
Нетерпение и какое-то презрение читалось в жестах Габриэля.
– Значит, ты знаешь, на что идешь. Я присоединюсь.
С глубокой грустью Майлз отпустил эти слова. Ногти снова порозовели, а пальцы растеклись по пыльной древесине.
– Очень рад. Спасибо, что оправдал доверие. С этого момента я устанавливаю положение особой секретности. Все, что касается меня, тебя, этого разговора не должно разлететься дальше головы. Никаких подробностей, все позже. В эту пятницу после заката жди меня около общежития. С собой возьми двадцать пенсов в качестве взноса, и еще… не мог бы ты взять сорок? За меня тоже заплатить.
– Но тогда у меня ничего не останется.
– Поверь, все окупиться. Бери, не задумываясь, а я позже отдам.
Майлз вздохнул.
Три дня прошли в забытье.
Страх преследовал Майлза повсюду, ночи не приносили отдыха. Грайвер то и дело обнаруживал, что
За эти три дня Майлз ни разу не видел Габриэля, как впрочем, и никого другого кроме кухарки. Он позабыл об учебе, упустив из внимания всю важность последнего этапа подготовки к экзаменам, которые завершали седьмой год обучения на юридическом факультете. Каждый свой день Грайвер начинал с того, что пересчитывал монеты, сложенные в две стопки на тумбочке. Ровно сорок пенсов – деньги большие и последние. Будучи по натуре человеком экономным, он всегда оставлял денежку на всякий случай и никогда не расставался со всем накопленным. Майлз уже прикидывал, как будет доживать эпизод студенчества на две луковицы и подпорченную головку сыра. Все надежды были на доброту хозяйки кухни.
Встреча в условленное время прошла без всяких проявлений эмоций. Завидев ожидающую фигуру, Габриэль слегка кивнул и, развернувшись на пятке, медленно побрел по соседней улице. Майлз нарочно не нагонял друга, решив, что тот придерживался определенной конспиративной тактики. Было немноголюдно, что значительно упрощало визуальный контроль за проводником. Каждый шаг сопровождался покачиванием увесистого кошелька и глухим звоном из самых его недр.
Настал волнительный момент. Габриэль остановился у фасада одноэтажного дома и повернул голову. Майлз в полутьме разглядел старую вывеску гончарной мастерской. В квадратах ее окон зияла чернота. К Габриэлю подошел как бы случайно прогуливающийся мужчина и что-то спросил полушепотом. Последовал ответ, мол, намечается собрание. Мужчина пожал Габриэлю руку и проводил до двери, на которой висел незапертый замок. Майлз неуверенно засеменил за другом, но у него на пути из ниоткуда вырос мужчина. Он внимательно всматривался в лицо и, наклонив корпус, пружинисто раскачивался.
– По вашему виду, не иначе как заблудились? – улыбаясь, проговорил мужчина, - Оксфорд Касл тут недалеко. Вот смотрите, сейчас идите до конца улицы, а затем сверните у той ограды…
– Извиняюсь за моего друга, - встрял Габриэль, - он пришел со мной.
– В таком случае, пройдемте, господа.
Внутри дома света не было вообще, лишь узкий лаз в полу подсвечивался желтым. Как Майлз узнал позже, это был спуск в подвал, где уже собралось полдюжины молодых людей. Габриэль был прав: все они являлись студентами, причем не самой приятной наружности.
«Во что я ввязался? Это же готовые преступники, шеи так и просят пеньки».
Не отдавая себе отчета, Майлз отчаянно сжимал мешочек на поясе, чувствуя подушечками кресты. Периферийным зрением он осматривал затхлое помещение. Гончарный круг, истлевшие бадьи и прочее оборудование были бесцеремонно свалены в углу, куда даже свет единственной свечи не доставал. После темной улицы зрение Грайвера было обострено и выхватывало каждую деталь окружения. Он заметил, как из сапога одного юноши едва высовывалась ребристая рукоять кинжала, а тканевая шапка другого не особо успешно скрывала недостающее левой ухо. Все они стояли в молчании, осматривая вновь прибывших и жестами приветствуя Габриэля. Майлз рядом с ним явно казался лишним.