Чертоги демонов

Кири Кирико

Она ходила очень медленным безвольным шагом по руинам базы, по гильзам, смятой и вдавленной в землю технике, трупам, не реагируя ни на что.

– Мне так больно… мне так одиноко… мне холодно… - тихое бормотание срывалось с её губ, и вряд ли она понимала, что делает или что с ней происходит. Словно провалилась в беспамятное состояние.

Миланье не помнила, как взлетала в небо и обрушивалась с чудовищной силой на врагов. Не понимала и того, как одним движением руки разбрасывала многотонные машины, срывала вниз вертолёты, сдавливая

кулак, превращала танки в куски металлолома с мясной начинкой. Она не понимал, кто она, как если бы пребывала в очень глубоком сне.

– Холодно… мне так холодно и одиноко… Мне так грустно… - её бормотание не прекращалось ни на минуту, и выглядела Миланье как призрак посреди поля брани.

И теперь она шла куда глаза глядят, когда был уничтожен каждый, кто хотел сделать ей больно. Она уничтожила их всех, но… теперь ей больно и одиноко.

Миланье потерялась.

Она брела посреди братской могилы, выйдя за пределы базы. Она шла на шум с холма. Туда, где исполинскими памятниками выстроились танки, что должны были встретить противника, если тот попробует ударить в тыл войскам нижнего направления.

Их тактика обычно заключалась в шквальном огне, после чего они просто давили всех на своём пути. Метод войны с демонами сильно отличался от методов войны между людьми. Однако в этот раз их тактика дала сбой, встретив противника, против которого было бесполезно любое оружие.

Миланье со скучающим безразличным видом посмотрела на снаряд-иглу, что зависла перед ней в полуметре. Через несколько мгновений уже сотни таких стрел – бронебойных снарядов, застыли перед ней, наткнувшись на невидимую стену. Зависли и осыпались со звоном вниз.

Взгляд Миланье стал ярче.

– Ненавижу… мне больно… я ненавижу вас за это… - её бормотания становились громче вместе с силой, что бушевала внутри неё. Её нутро вновь наполнилось ненавистью, и сила указала ей путь.

Миланье снарядом метнулась к танкам на верхушке горы. Врезалась в один с такой силой, что его отбросило назад, после чего взмах рукой, и другой улетел, словно его кто-то пнул в борт. В воздухе с него слетела гусеница. Сжала кулак, и ещё один танк смяло в кусок металлолома, из которого теперь гордо торчал ствол. Не успели танки развернуть башни, как она уже бушевала среди них.

Её не могли остановить ни пулемёты, ни воздушная поддержка в лице вертолётов, ни мотострелковый полк, которые сразу же открыл по ней огонь, пытаясь вытеснить под огонь танков.

Она взмывала в небо и обрушивалась им на голову с такой силой, словно падал метеорит. Заставляла вздыматься землю и разбрасывала технику, как если бы стряхивала пыль со стола. Технику корёжило от каждого её движения рукой, словно она держала в руке невидимый разрушительный меч. Их рвало на части и взрывало, будто огромные невидимые руки играли с ними.

Миланье понадобилось не больше десяти минут, чтоб полностью уничтожить танковую дивизию, оставив в живых единицы. Тех, кто смог сбежать без

оглядки, пока она истребляла других. Со злобой и ненавистью она набрасывалась на них, пока не осталось ни одного, кто пытался бы её убить.

Последняя самоходная зенитка поливала её свинцом до последнего, пока Миланье, подобно зомби, брела к той прямо в лоб, не пытаясь увернуться. Снаряды или рикошетили в стороны, или зависали перед ней и осыпались на землю, так и не достав до её хрупкого тельца.

И когда всё было кончено, всё так же бормоча про себя что-то, Миланье оглянулась вокруг. Её не интересовало то, что у неё огромная сила, или то, что она смогла победить тех, кого не смог сокрушить ни один другой демон, причём в одиночку. Она лишь бормотала о том, как ей больно и одиноко, бесцельно оглядываясь потухшим взглядом. Стояла забрызганная кровью в изорванном платье – своеобразный символ войны между людьми и демонами, где в конечном итоге победила лишь смерть, сломанные жизни и разрушенная психика.

Пошёл дождь, смывая кровь и грязь. И под этим дождём стояла одинокая фигура, которая как обрела всё, так и потеряла абсолютно всё. Хотела всех сделать счастливыми, но заместо этого уничтожила их.

Прошла минута.

Прошло пять минут.

Прошло десять минут.

Тихие бормотания можно было расслышать, только если ты стоял рядом. Они слетали с её губ, словно какая-то странная однообразная музыка, которую никто не слышал и что не предназначалась для чужих ушей. Потому что своих у неё уже почти не осталось.

– Я ненавижу за это… мне так холодно… зачем вы это сделали… зачем вы заставили меня… я ненавижу… ненавижу… одиноко и холодно… мне так холодно… Я… ненавижу себя… я ненавижу себя… ненавижу себя…

Через шелест и пелену дождя, обрушившегося на землю, послышался плач, громкий и одинокий.

***

Кент возвращался обратно. Шёл через бескрайнее кладбище как техники, так и людей. Он не боялся ничего. Уже не боялся. Война, которая приносила в его жизнь смысл, теперь убивала внутри него всё, что осталось. И его уже не интересовало, что ждёт его потом, в конце этого небольшого расстояния. Он лишь знал, что надо было закончить дело. За поступком следует последствие. За ошибкой – её исправление. За преступлением – наказание.

Это было его наказанием за все ошибки, которые он допустил. Теперь он мог лишь исправить их. Хотя бы немного выправить ситуацию, которая стала хуже некуда. Но перед этим Кент хотел бы увидеть Миланье, посмотреть ей в глаза, чтоб сделать правильный выбор.

От базы не осталось ровным счётом ничего. Разрушенные здания, перевёрнутая и переломанная техника, остовы сгоревших машин. В некоторых местах были кратеры. За время дождя, что уже успел обрушиться на этом место, в них скопилась вода, образовав небольшие озерца. В некоторых из них виднелась полузакопанная техника, и только одному богу известно, сколько ещё оказалось погребено под землёй.