Чертоги демонов

Кири Кирико

– Я воюю не потому, что мне это нравится, не ради товарищей с человечеством или мести, - пробормотал Кент. – Не потому что меня прельщают деньги за это дело или я получаю удовольствие от убийств. Просто так я чувствую себя живым.

– Но почему? – не понимала Миланье.

– Только там, где мне приходилось бороться за жизнь, когда все вокруг умирают, где она может оборваться в любую секунду, я чувствовал, что хочу жить дальше. Страх смерти помогал мне найти смысл жить дальше. Но каждый раз, стоило мне уйти от этого дела, как я тут же терял смысл существовать. Только когда смерть нависала над моей жизнью, я чувствовал,

что хочу выжить.

Миланье молча смотрела на него, после чего неожиданно рассмеялась, утирая слёзы с глаз.

– Какая странная причина! Но теперь я… кажется, понимаю тебя, - улыбнулась она и вновь повернулась к нему спиной. Миланье нравился этот вид. Не разрушенные и раскиданные повсюду бронированные повозки малумов, а равнина, что уходила за горизонт. – Тогда я помолюсь за то, чтоб ты обрёл свой смысл жить, помимо войны.

– Лучше помолись, чтоб для тебя всё закончилось хорошо, - ответил Кент.

– Незачем, - без страха ответила Миланье. Она видела в смерти избавление от собственных страданий. Для Миланье это было как ещё одно путешествие, и она скорее желала её, чем боялась. – Пусть я и ребёнок, но тоже знаю, что ты должен сделать, ведь такова воля твоих господ и народа. Нельзя прощать за смерть своих врага. Мы бы тоже не простили. Да и я не могу контролировать силу. И мне больно, когда я вспоминаю, что случилось с моей семьёй и близкими. Мне некуда идти, больно и грустно. Теперь я тоже не хочу жить, потому что не вижу смысла.

– Ты просто ребёнок, который ничего не понимает, - покачал он головой.

– А дети не могут чувствовать и желать искренне? Я ребёнок, но мне тоже грустно, больно и одиноко так же, как и тебе. Нас с тобой отличает только возраст.

– И жизненный опыт, Миланье.

Они замолчали. Миланье больше не хотела и не собиралась продолжать разговор. Она поцеловала в лоб уже подгнившую дурно пахнувшую голову той, кто заботился о ней наравне с матерью, и аккуратно положила рядом с собой.

– Это не имеет значения. Теперь уже ничего не имеет значения. Правда в том, что мы враги, мы просто обязаны друг друга убивать, и ты это знаешь, - спокойно ответила она.

Теперь Миланье просто ждала собственной смерти. Ей было грустно, но и в то же время спокойно от того, что всё скоро закончится. Она так хотела посеять мир, но собственными руками убила сотни малумов, если не больше. Заслуживает ли она жизнь после этого? После того, как её даже приняли к себе, а она всех убила?

Так будет лучше для всех, - подумала она, и эта мысль как вызвала у неё улыбку, так и скребнула сердце. – Я хочу быть до последнего той, кто достоин носить второе имя Пеймон.

Но время шло, а темнота не наступала. Миланье начала нетерпеливо ёрзать на месте, страх, вроде как ушедший, возвращался к ней, заставляя трепетаться её сердце всё сильнее и сильнее.

– Кент? – тихо позвала она. – Ты здесь?

– Здесь, - хмуро ответил он.

Миланье не знала, как правильно сказать, потому спросила прямо в лоб.

– Когда ты меня убьёшь?

– Зачем мне это делать? – ответил он вопросом на вопрос, на что Миланье удивлённо посмотрела на него. Его оружие было опущено, а взгляд буквально сверлил её каким-то нещадным упорством и непоколебимостью. – Что теперь вообще имеет смысл?

– Убивать? – захлопала

она глазами.
– Потому что я… враг? Я убила их, - неуверенно кивнула она на поле боя. – Ты должен меня ненавидеть за это. Ведь вдруг я сделаю это ещё раз?

– Я знаю.

– И… ты должен меня… убить? Так же хочешь ты?

– Так хочешь ты, Миланье. Ты очень умный и хитрый ребёнок, но всё же ты ребёнок. Ты не понимаешь слишком многого, потому что не сталкивалась с этим.

И ты боишься. Боишься саму себя.

– Поумнее тебя, - фыркнула она.

– Поумнее, - кивнул Кент. – А когда вырастешь, станешь вообще недосягаемой для меня. Но пока тебе не хватает мозгов и жизненного опыта.

– Это не имеет значения!

– Вот именно потому что ты так говоришь, это и важно, - хмыкнул Кент. – Я не буду убивать тебя.

– Ты должен!

– Но я не хочу убивать тебя. И я не буду этого делать.

– Тогда… тогда я это сделаю! Если ты не убьёшь меня, я убью тебя! – выкрикнула она, выхватив непонятно откуда пистолет. – Я думала, что до этого не дойдёт, но… Но я сделаю это! Слышишь?! Я убью тебя, если ты не убьёшь меня!

Миланье была похожа сейчас больше, чем когда-либо, на ребёнка. На упрямого глупого ребёнка, убеждённого в собственной правоте. Упрямое лицо, упрямый взгляд. Такие, как она, с трудом отступают от собственных идей и планов.

– Тогда тебе придётся сделать это, - низким голосом ответил Кент. – Я не буду стрелять. Ты дура. Маленькая дура. И вылечит это лишь время.

– Нет! Я приказываю! Ты должен убить меня, или я убью тебя! Я клянусь, если ты…

Грохнул выстрел.

Пистолет подкинуло. Это было столь неожиданно для самой Миланье, что её слабые руки не выдержали отдачи, и тот влепил ей прямо в нос, разбив его. Она вскрикнула и выпустила его из рук, схватившись за расквашенный нос. Пистолет с металлическим стуком упал куда-то рядом с машиной. На её глазах выступили слёзы от боли и неожиданности, но даже они не помешали увидеть то, что она натворила.

Кент покачнулся, словно пытаясь удержать равновесие, и ему это удалось. Однако со лба теперь капала кровь. Стекала по носу, по щекам, капала на одежду, на землю. У Миланье из-за ужаса от содеянного глаза полезли на лоб.

– К-кент? – испуганно пробормотала, до конца не веря в произошедшее.
– Кент, т-ты как?

Он молчал. Молча смотрел на неё, словно о чём-то думая. Миланье чувствовала тяжесть его взгляда, ощущая себя действительно маленькой и глупой.

Кент медленно подтянул руку ко лбу и снял каску. Пуля вошла в край шлема, пробив кромку, и воткнулась в лоб. Возьми Миланье чуть выше, и каска бы скорее всего выдержала. Возьми ниже, и спрашивала бы сейчас покойника. А здесь пуля потеряла достаточную инерцию, чтоб пробить ему череп, хотя трещину могла вполне обеспечить.

Кент немного поморщился, выдёргивая пулю изо лба. Теперь там осталась красная дырочка.

– И тебе стало легче от этого? – тихо спросил он, посмотрев на неё.

– Я… - Миланье не договорила, лишь остался раскрытым рот. Сил договорить не было, поэтому она лишь покачала головой.

– Ты можешь стрелять в меня сколько угодно, Миланье, но уже не изменишь ничего. Всегда так, содеянного не изменить. Я видел много дерьма в этом мире, Миланье. Я видел то, как люди делали страшные вещи.