Чертов мост
Шрифт:
На следующий день утром мы с Черновым отправились на Елкинду в зимовье Лапушенко, а Тася — к Мотьке Звягиной.
— Зачем сейчас беспокоить Звягину? — возражал я. — Что она нам может дать? Ведь пьяницы — они никогда не бывают правдивыми и самостоятельными, а потом... не исключено, что она связана с бандитами: не зря же у нее видели Лапушенко с двумя подозрительными...
— Я думаю, — отвечала Тася, — что она столько же связана с бандитами, сколько Лапушенко, к которому вы сейчас направляетесь. А может, к нему тоже не ходить?
— Но мы же не напрямую будем с ним говорить?
— А я что,
— Все-таки ни с того, ни с сего прийти к человеку... Можем так все дело провалить...
— Рассуждать нам сейчас, Федор, некогда, время и бандиты нас ждать не будут, а тем более Огородников с Литвинцевым. Мы уже и так много времени потеряли, а толку пока никакого. Ходить вокруг да около можно еще месяц... А насчет того, как и где можем провалиться — говорить не стоит! Неудача настигнуть нас может в любом месте, надо надеяться на лучшее и действовать! — с жаром говорила Тася.
Возражать я больше не стал: девушка была уверена в правильности своих действий и так горячо отстаивала свою правоту... И она была права, я убедился в этом, когда вернулся обратно.
В зимовье мы побывали, но Лапушенко там не застали, по всей видимости, он давненько куда-то уехал. А может, ушел в банду...
Тася же добыла неплохие сведения.
Как ей удалось вызвать на откровенность Мотьку — не знаю, спрашивать не стал. Но порозовевшие щеки девушки, улыбка и чуть уловимый сивушный запашок говорили о том, что общий язык с женщиной она нашла за чаркой.
— Заметно? — весело спросила она. — Иначе нельзя было: она не стала бы разговаривать со мной. Правда, выпила-то всего рюмку, а остальное под стол.
Мы сидели на лавочке возле дома, старики копошились в огороде. Солнце клонилось к закату, дул легкий, теплый ветерок.
— Да-а, крепко прячут они свое логово, — говорила Тася. — Где оно — не знает ни Мотька, ни ее Митрофан и никто другой.
— Значит, Лапушенко не с ними?
— Пожалуй, нет. Валандается кое с кем — берет для них у Мотьки самогонку, а больше ничем не связан. Так, по крайней мере, о нем Мотька говорит. Сама же она терпеть не может этих «волков» за их наглость и хамство. Похоже, что и Витюля Кудахтин здесь, Мотька зовет его «Городской». А если он здесь, то...
Девушка вдруг сделалась серьезной и пристально посмотрела на меня...
— Ты помнишь, Дюков намекал о моей еще одной возможности.
Кажется, теперь я начал догадываться, о какой возможности девушки говорил тогда Дюков: Воронова и Витюля, значит, были хорошо знакомы.
— Он знает, что ты работаешь в уголовном розыске? — спросил я.
— Нет.
Тася немного помолчала, о чем-то сосредоточенно думая, затем продолжала:
— Звягина хоть и не знает, где находятся бандиты, но рассказала, что однажды шла от зимовья Лапушенко и забралась на сопку, чтобы с вершины крутяка поглядеть вокруг. Оглядевшись, она стала смотреть на Ундургу и вскоре увидела, как верстах в трех-четырех выше зимовья, против пади Бриллиантовая, через реку переправлялись два всадника. Она догадалась, кто это такие. А вечером они с Лапушенко появились у нее за самогонкой.
Тася тронула меня за рукав.
— Теперь ты понял, где надо искать банду?
— Догадываюсь, — ответил я. — А где сейчас Лапушенко?
— Мотька говорит, что подался на Кару, золотишко намытое сдавать.
На следующее утро мы снова пошли на «работу». Выйдя из села, углубились в пойму речушки и пошли в сторону Ундурги. Мы должны были осмотреть местность там, где, по словам Звягиной, переправлялись два бандита. Под видом обследования устья Елкинды и берегов Ундурги мы рассчитывали увидеть или «случайно» наткнуться на табор, а далее действовать, исходя из обстановки: уйти незамеченными, последить за табором или, на худой конец, в открытую подойти к нему. Шли мы долго, осторожно, вглядываясь в каждый куст: не появится ли кто. И когда из-за сопки выехал всадник, мы не удивились. Еще издали я заметил, что через плечо у него перекинута винтовка.
— Кажется, это их человек, — тихо сказала Тася.
Было заметно, что она чуть-чуть волнуется.
— Кому же тут еще быть? — я старался говорить спокойно.
Конечно, особо опасаться нам сейчас было нечего: документы у нас исправные, оружие мы спрятали в Такше и нас тут никто не знает. Кому мы нужны — геологи! Всадник направился прямо к нам.
— Куда направляетесь? — не поздоровавшись, спросил он.
Это был молодой розовощекий парень с маленькими, бегающими глазками. За плечами у него висела трехлинейка, а на боку «парабеллум» в деревянной кобуре и охотничий нож.
«Да-а, здорово они тут вооружены», — подумал я.
— В устье Елкинды едем, — ответила Тася.
— Зачем?
— Мы геологи и намерены разведать устье этой речушки и берегов Ундурги.
С минуту парень о чем-то думал, затем почесал затылок под старой замусоленной кубанкой и спросил:
— А документы есть?
Тася зло сверкнула глазами.
— Собственно, по какому праву вы нас допрашиваете и требуете документы?!
Парень скорчил недоумевающую рожу.
— А вот по такому, — вскинул он винтовку, — сейчас продырявлю ваши черепки — тогда будете знать, по какому праву.
Делать было нечего — этот кретин мог привести свою угрозу в исполнение, и мы подали документы. Парень раскрыл, повертел так и сяк наши бумаги, потом аккуратно свернул и положил себе в карман.
— Мне велено все бумаги и документы задержанных доставлять начальству — оно разберется. — Он внимательно посмотрел на нас нагловато-маслянистыми глазами. — А подозрительных тоже забирать.
Стало ясно, что он доставит нас в табор, и сейчас мы не представляли, что нас там ожидает, ведь бандиты, как известно, люди настороженные, и мы не настолько опытные, чтобы в чем-нибудь не запутаться. Притом мы еще плохо знали с Тасей друг друга. По всей вероятности, она тоже думала об этом и стала искать выход из положения.
— Послушайте, как вас там звать — не знаю, — заговорила она, — вы что же, не видите, что мы никакие не подозрительные, а обыкновенные геологи и нам надо работать. Что же вы на месте не можете разобраться?
Парень хмыкнул, Тася продолжала:
— Вы же видите, что у нас нет никаких пулеметов или там гранат, и хорошо понимаете, что воевать мы ни с кем не намерены — вы же человек военный.
Тут широкая рожа парня расплылась в довольной улыбке (видать, повлияло слово «военный»), и он призадумался.