Чертова погремушка
Шрифт:
Я тряхнула головой так сильно, что в ней что-то хрустнуло и пискнуло. Никита быстро скосил на меня взгляд и снова перевел его на дорогу.
— Послушай, а тебе не кажется, что пора уже твоего брата всерьез искать? — спросил он, когда мы въехали в Купчино. — О нем ни слуху, ни духу больше двух недель. Он раньше так когда-нибудь делал?
— Нет.
— Тогда, может, сразу в полицию? Напишешь заявление.
— Сначала к нему.
— Похоже, ты не слишком-то о нем волнуешься, — это прозвучало не как вопрос, а так — ремарка в скобках.
— Не знаю, — ответила я, в
Никита буркнул себе под нос что-то неразборчивое и свернул в переулок. Проехав насквозь несколько уныло одинаковых дворов, мы остановились у бывшего дядипашиного, а теперь Костиного дома. Двадцать лет назад эта кирпичная кооперативная девятиэтажка выглядела вполне солидно и респектабельно, но теперь вид у нее был довольно обшарпанный. Посаженные без всякой мысли кусты и деревья буйно разрослись и загораживали окна первого этажа. Каждый раз, когда я подходила к парадному, мне казалось, что в этих джунглях кто-то прячется.
Аккуратно припарковавшись в «кармане», Никита заглушил мотор.
— Мне пойти с тобой или подождать? — спросил он преувеличенно спокойно.
Я уже открыла рот, чтобы ответить «подожди», но вдруг сказала совершенно не то, что собиралась:
— Со мной. Быстрее! Пожалуйста, быстрее!
— В чем?.. — начал он и осекся, взглянув на меня.
Ключ-таблетка никак не хотел попадать в кружок домофонного замка, я выругалась, Никита взял у меня ключ и открыл дверь.
— Быстрее! — повторила я и побежала к лифту. Если бы кто-то спросил, почему я так тороплюсь, я бы не ответила. Но если бы Никиты не было рядом, я наверняка побежала бы по лестнице — на седьмой этаж.
Лифт полз медленно, я мысленно подгоняла его и барабанила пальцами по стенке.
«Ну же! Ну!!!»
Площадка. Дверь. Замок. Еще замок. Коридор.
Не раздевшись, не сняв сапоги, я влетела в гостиную, рванула дверцу серванта…
Она словно улыбалась мне — как старой знакомой. Она звенела и переливалась радугой. Я схватила ее и прижала к груди. Мне стало тепло, светло и уютно.
Хотя, пожалуй, нет. Только тепло и уютно. Но не светло.
Я повернулась к Никите. Он стоял в дверях и смотрел на меня, как будто ждал чего-то.
Он не видел «погремушку»!
Держа ее в руках и поглаживая, словно котенка, я подошла к нему. Никита нахмурился, не понимая, что происходит.
— С Костей действительно что-то случилось, — сказала я.
— Но ты же говорила…
— Нет, он не умер — это бы я наверняка почувствовала. Но что-то все-таки произошло. Иначе он ни за что не оставил бы…
Я замолчала на полуслове. «Ну давай, давай, расскажи ему, — глумилась невидимая гадина. — Покажи ему «погремушечку». Он посмотрит на твои пустые руки и вызовет тебе психперевозку».
А может, мне и правда нужна психперевозка? Выходит, я была права, когда в больнице засомневалась
Ну вот, все и встало на свои места. Я села на диван, по-прежнему прижимая к себе шар. Никита не двинулся с места.
— Послушай… — я несколько раз глубоко вдохнула, как будто собиралась нырять. — Будь все в порядке, Костя давно бы уже позвонил. Я уверена. Поэтому сейчас мы поедем в полицию. Но сначала я тебе расскажу… все расскажу.
Пальцы под «погремушкой» скрестились прежде, чем я подумала о том, что сейчас снова буду врать. То есть говорить только часть правды. Поскольку я не могла рассказывать об инфернальщине, большую часть истории пришлось опустить. А без нее все остальное — ну да, все остальное было чисто правдой.
Я начала с того, что случайно зашла в церковь, увидела инвалида на костылях и поняла, что могу видеть людей насквозь и лечить их болезни. Рассказала о том, как принимала «клиентов» почти на рабочем месте, как чувствовала себя после этого сильной физически, но выпотрошенной душевно. Рассказала о смерти Марины и инвалида Ивана. О том, как вернулась домой, подумала, что Никита ушел, не дозвонилась до Кости…
— Вот и все.
Никита задумчиво смотрел на мои руки, сжимающие нечто не видимое для него, и покусывал ус.
— Ты удивишься, — сказал он наконец, — но я ожидал чего-то в этом роде. Нет, не именно этого, но точно не банальности. Говорят, кошки чувствуют чертовщину. Наверно, я тоже в чем-то кот.
— Что ты имеешь в виду? — «погремушка» вдруг перестала греть пальцы, и сразу подушечки онемели.
— Все эти паранормальности… Ты же знаешь, у меня сложные отношения с религией. Я верю в Бога, но не испытываю потребности в какой-либо церкви. Может, это и неправильно… В общем, для меня есть Свет и есть Тьма. И этот твой дар… Это явно не от Света.
— Не от Света… — повторила я. — А самое подлое, что я этого не хотела. Нет, мне, конечно, хотелось делать что-то для людей, но не так. А хотелось мне на самом деле всегда совсем другого. Вот скажи, ты хотел чего-нибудь когда-нибудь так, что готов был кусок жизни за это отдать?
«Жизнь, как весна, отцветет…» — мягко и вкрадчиво пропел мой голос, сердце мучительно сжалось и забилось быстро-быстро.
— Когда-то… я думал об этом, — медленно сказал Никита, глядя мне в глаза, и я вдруг поняла, о чем именно он думал. Меня бросило в жар.
— Ты думал обо мне?
— Да… Когда мы расстались. Вернее, еще до того. Я чувствовал, что все ускользает из рук. Что мы все дальше и дальше друг от друга. Я не знал, что делать, как все исправить. Мне казалось, что бы я ни делал, становится только хуже.
— Странно. Мне казалось то же самое. Только насчет себя. Я думала, что это я виновата во всем. А теперь… Тебе не приходило в голову, что эта, как ты говоришь, Тьма нас слушает? Что она знает все наши желания? Что она исполняет их — чтобы мы пожалели об этом? Может быть, мы не случайно встретились тогда в баре? Может?..