Чертова принцесса
Шрифт:
Шею принцессы украшал лиловый синяк – рука Чандо постаралась… губа набухла и кровила.
– Ну… – сказал я, с трудом подбирая слова, – это, привет.
Брови принцессы взлетели на середину лба. Других слов она от меня ожидала, что ли?
– Вон отсюда, – бросила Вандора, тяжело дыша.
– И это вместо спасибо? – удивился я.
Скажите, и как это назвать?
Она взглянула на меня строго:
– Дождись, пока встретят брата. Затем найдешь боцмана Бизли, скажешь, чтобы ступал сюда. Скажешь еще: мак расцвел небесным цветом. Запомнишь?
Дер пароль? Ну конечно,
– Сам свободен… пока свободен. Все понял, Олег?
– Ы-ы… ы, – родил я, без раздумий напялив личину Сундаго.
– Му-у-у-у…
– Плюх-плюх-плюх…
– Пошел вон.
Я не стал дальше испытывать ее терпение и ушел.
Сеграно валялся без памяти: пока я занимался Чандо, Вандора рассадила о башку скотника табуретку. Но, думаю, он останется жив. С пробитой башкой и отбитыми бубенцами говорить на допросе, все же, можно. Ну а если хочет жить – расскажет все, что знает.
Я дождался, пока смолкнет оркестр, и отыскал Янфорда Бизли и передал ему все, что велела Вандора, приняв, все-таки, облик Сундаго.
Да уж, сильна малышка!
Туман загустел. Корабль не двигался, окутавшись желтыми огнями масляных фонарей, и был непривычно тих.
Мне было до смерти интересно, как Бизли – явно посвященный в дела тайной полиции Тендала, и Вандора будут обрабатывать уцелевшего члена Организации. По всей видимости, Организация пустила прочные корни во флоте Тендала – не только боевом, но и торговом – так сказать, помогая шпионить и способствовать пиратам острова. А я-то думал, у принца все схвачено несколько прочнее, а оно вон как – не сказать, чтобы очень, коли уж даже его родная сестренка взялась помогать...
На баке поджидали брезентовый бассейн, ведро с веревкой, склянка жидкого мыла и чан пресной воды. Охая, я оттащил бассейн в тень, натаскал забортной воды и вымылся, стараясь держаться раненым плечом к борту. Обтер тело пресной водой, затем выстирал свой наряд, прополоскал, выкрутил как мог и напялил. В кубрике лежит смена, но чтобы дойти до нее, нужно спрятать окровавленную повязку на плече. А чтобы сменить одежду, нужно дождаться ночи.
Руки тряслись как у припадочного, но сердце постепенно выравнивало ритм.
Через полчаса я доковылял до кубрика, бросил на рундук плошки с едой и устало опустился на свою койку.
– Издевательство, – шепотом передал старику, стягивая ботинки. – После такой работы меня заставили отстоять молитву! Десять коров... Вы только представьте: десять жрущих, мычащих коров, и хоть бы у одной запор!
Ни слова про экшен в коровнике и Вандору я не сказал.
Я уснул. Да, я смог уснуть после всего что случилось и еще могло случиться.
Знаете, почему?
Я сумел. Я сделал.
Я себя переломил.
*Угу, речь об изнасиловании.
Глава 6
ГЛАВА
Среди ночи я проснулся и, плюнув на все и всяческие опасности, увлек Франнога на палубу, в направлении бака, где, как известно, располагается гальюн. Ну, приспичило святому Маке сходить до ветра, а помощник Сундаго сопровождает подслеповатого и слабосильного старика, чтобы не свалился за борт, когда будет оправляться.
Возле гальюна я подверг старика допросу с пристрастием — вызнал все, что он в свое время разведал о королевском доме Вэлианов. Вдобавок я узнал, что чародей вместе со всеми встречал принца на палубе и хорошо рассмотрел всех пассажиров лодки. Их я тоже попросил описать.
Меня снедали дурные предчувствия, и, если так можно выразиться, грызла интуиция: скоро, ой скоро мне предстоит свидеться с принцем. И чем больше я буду знать о нем и правящем доме, тем мне будет лучше.
Франног, ошеломленный моим напором, отвечал охотно, хотя и без меры ворчливо. Я пока не рассказывал ему о том, что случилось в коровнике (между мной и коровами, между мной и Чандо, между мной – и Вандорой).
Затем мы вновь спустились в кубрик. Меня здорово развезло. Температурка поднялась, трясло, во рту гулял суховей. Ой, ребята, и худо же мне было. В том числе от дурных предчувствий.
И они оправдались.
Нас подняли на рассвете, незадолго до побудки. Я едва задремал, укутавшись от озноба с головой, хотя рука безостановочно ныла и иногда взрывалась приступами режущей боли.
– Пшли. Обоих – неотложно. – Рядом с Бизли, держа на отлете светильник, стоял флаг-офицер Стерамона, высокий худощавый мужчина. Я не знал его имени.
Я вскочил, оправил блузу, чуя недоброе: просто так, за обычными матросами, флаг-офицер не придет.
Значит, вот он, час истины!
На соседней койке, лупая со сна глазами, привстал Франног:
– Чт... Мнэ-э-ааааа...
— Начальника требовать! — сообщил я. Чертов старикашка едва не спалился, попробовав заговорить. — Только моя башмаки не брать, моя от них горемычный!
– Надевай башмаки и не вякай, Сундаго! — рявкнул Бизли. – Скорей!
Пришлось подчиниться.
Нас повели к трапу, флаг-офицер замыкал шествие, будто конвоируя пленников, да собственно, так оно и было. Поднялись на палубу, все так же, гуськом, двинулись к юту. Было прохладно, серые клочья тумана недвижно висели в серовато-перламутровом небе. Рассвет, который, как известно, не сулит выхода, если вспомнить известную песню…
По палубе расхаживали солдаты. У левого борта слышались знакомые вздохи алхимического движителя, поднимался изумрудный дым. Принц готовится отплывать в такую рань? Весла «Благодати», что характерно, работали. Корабль куда-то плыл.
Я посмотрел через борт и невольно запнулся.
Темное, чуть подсвеченное рассветным багрянцем зеркало воды не далее чем в паре километров закручивалось громадной воронкой, грязновато-белой, страшной. В темный зев воронки великанская длань могла бы уронить «Божью благодать» — и, заметьте, строго горизонтально.