Чертово болото. Она и он (сборник)
Шрифт:
– Иди сюда, Пьер, это я! – вскричал Жермен, соскочив с лошади и бросаясь к сыну, чтобы обнять его. – А где же маленькая Мари?
– Вон там она, прячется, боится этого злого черного дядю, я тоже боюсь.
– Успокойся, я с тобой… Мари! Мари! Это я!
Мари вылезла из кустов и, едва завидев Жермена, вслед за которым шел фермер, стремительно кинулась к нему и прильнула, как будто к отцу.
– Жермен, дорогой, – вскричала она, – вы моя защита, с вами я ничего не боюсь!
Жермен вздрогнул. Он взглянул на Мари: девушка была бледна, платье ее порвалось
– Хозяин твой хочет с тобой поговорить, – сказал он, продолжая вглядываться в ее лицо.
– Хозяин? – воскликнула она гордо. – Никакой он мне не хозяин и никогда им не будет!.. Это вы, Жермен, мой хозяин. Я хочу, чтобы вы увезли меня с собой… Я даром вам буду служить!
Фермер подошел ближе.
– Эй, девочка, – с притворным нетерпением вскричал он, – ты тут у нас вещи свои забыла, вот я и хочу отдать тебе.
– Нет уж, сударь, – ответила маленькая Мари, – ничего я у вас не забыла и ничего от вас не прошу…
– Да ты выслушай меня, мне надо тебе кое-что сказать!.. – продолжал фермер. – Давай отойдем в сторонку!.. Да ты не бойся… два слова только…
– Можете сказать при всех, нет у меня с вами никаких секретов.
– Да ты деньги свои хоть возьми.
– Какие деньги? Вы, слава богу, мне ничего не должны!
– Ну вот, я так и думал, – вполголоса сказал Жермен, – впрочем, это все равно; выслушай его, Мари… Мне хочется знать, что он будет говорить: ты мне потом все расскажешь, а зачем, это уж мое дело, подойди к его лошади… Я глаз с тебя не спущу.
Мари подошла к фермеру, который нагнулся к ней с седла и тихо сказал:
– Вот тебе, девочка, золотой, только ты молчи обо всем, слышишь? Я скажу, что ты оказалась слабосильной и тебе трудно было справляться с работой у меня на ферме… И чтобы больше об этом разговору не было… На днях я буду у вас и если узнаю, что ты никому ничего не сказала, ты еще кое-что получишь… К тому же если ты образумишься, то стоит только тебе слово сказать, и я возьму тебя обратно к себе, а не то вечерком потолкуем с тобой где-нибудь на лужочке. Какой мне тебе подарочек привезти?
– Вот, сударь, вам от меня подарок! – громко ответила маленькая Мари, с силой швырнув ему прямо в лицо золотой луидор. – Премного вам благодарна и прошу вас, дайте мне знать, когда приедете к нам: все наши парни выйдут вас встретить, у нас в округе очень уж любят богатеев, что увиваются за бедными девушками! Вот увидите, вас будут ждать.
– Ты врунья, и язык у тебя без костей! – вскричал разгневанный фермер, замахиваясь на нее палкой. – Ты хочешь, чтобы люди поверили тому, чего не было, только знай, денег ты у меня больше не вытянешь: видали мы таких, как ты!
Мари в испуге метнулась от него прочь, а в это время подбежал Жермен, схватил лошадь фермера за узду и с силой тряхнул седока.
– Ах, вот оно что! – вскричал он. – Видно, куда он клонит… А ну-ка слезай с лошади! Да поживее! Поговорим с тобой один на один.
Фермеру совсем не хотелось ввязываться в историю: пришпорив
– Трус ты! – вскричал Жермен. – Стоило мне только захотеть, и я бы тебя всего искрошил! Да не в моей натуре причинять людям зло, и к тому же тебя все равно ничем не усовестишь… Только ни за что я не отпущу тебя, пока ты у этой девочки на коленях прощения не попросишь.
Фермеру, уже не раз попадавшему в такие передряги, хотелось все обратить в шутку. Он стал уверять, что проступок его не так уж велик, ибо виноват он лишь в сказанных им словах, и что он готов попросить прощения, при условии, что ему позволят поцеловать девочку, разопьют с ним в ближайшем кабачке пинту вина и расстанутся добрыми друзьями.
– Жалко мне тебя, – вскричал Жермен, тыча его лицом в землю, – и не терпится мне поскорее уехать, чтобы мерзкой твоей рожи не видеть. Ладно, стыдись, коли умеешь, а когда в наши края попадешь, то постарайся дорогой бесчестья [1] ехать.
Он поднял его палку, сломал ее об колено, чтобы показать свою силу, а куски бросил с презрением в сторону. Потом взял за руки сына и маленькую Мари и ушел, дрожа от негодования и гнева.
1
Это дорога, которая отходит от главной улицы деревни и идет с ней рядом. Считается, что ее обычно выбирают люди, которые хотят проехать незамеченными: они боятся, что им будут мстить за нанесенную ими обиду. (Примеч. автора.)
Четверть часа спустя они проехали вересковую рощу. Ехали они по большой дороге, и Сивка ржала всякий раз, как ей случалось увидеть что-то знакомое. Мальчик на свой лад рассказывал отцу о том, что произошло.
– Когда мы приехали, – сказал он, – этот дядя пришел поговорить с моей Мари в овчарню, мы-то пошли туда посмотреть красивых барашков. Я залез в ясли и там играл, и он меня не видел. Дядя сказал моей Мари «здравствуй» и поцеловал ее.
– Ты дала ему себя поцеловать, Мари? – спросил Жермен, весь дрожа от гнева.
– Я думала, это он из вежливости; может, в этих местах так принято здороваться с приезжающими, как у вас вот бабушка целует всегда девушек, что поступают к ней в услужение, чтобы те знали, что она принимает их и будет им как мать родная.
– А потом, – продолжал Пьер, гордясь тем, что может рассказать о происшествии, – этот дядя тебе плохое слово сказал – ты мне не позволила повторять его и даже вспоминать не велела: забыл какое. Только если папа непременно хочет, чтобы я вспомнил…