Чертово колесо
Шрифт:
— Был, дорогая, был. Значит, ничего не рассказывал про любимого дядю? Может, он ссорился с ним или еще что?
— Нет, я не слышала ничего такого. Я вообще его мало знала, — ответила Нана, думая о том, что из-за этого все и произошло: знай она его получше — никуда бы не пошла!..
Майор еще раз с удовольствием перечитал показания и стал уточнять детали, отчего у Наны по спине поползли мурашки. Она стала запинаться, но майор настаивал, и она была вынуждена в физиологических подробностях описать всю сцену. Майор с застывшим взглядом слушал ее, не перебивая.
Неожиданно
— А что с ним будет? — будто только сейчас до нее дошли слова майора о «червонце каторги».
— Это как суд решит, — уклончиво ответил тот и, в свою очередь, уточнил: — А что бы вы хотели?
— Мне все равно. Но суд, десять лет каторги… На суде надо будет присутствовать?.. И все это рассказывать?..
— Конечно! — кивнул майор и важно переложил бумаги на столе, пряча подальше заявление Наны. — А вы, к слову, согласились бы взять у него… э… компенсацию?
— Что значит компенсацию?
— Ну, если бы он дал вам денег, то вы забрали бы свое заявление?
— Н-нет… Не знаю… — не очень уверенно проговорила Нана, однако возможность такого исхода ободрила ее: и на суд таскаться не надо, и он, сволочь, пусть живет, и она деньги получит. И, главное, придет конец этому кошмару допросов, стыдных деталей, предстоящей экспертизы, унижений, обсуждений!
— Ладно, об этом после, — сказал майор.
Тут дверь открылась и на пороге появился небритый, опухший Бати. За ним маячил Мака. Бати потухшими глазами посмотрел мимо Наны и сгорбился у стены.
— Сюда! — указал майор на стул.
Бати мешком рухнул на стул и уставился в пол.
— Узнаешь эту женщину? — спросил майор суровым голосом; Бати, не поднимая головы, кивнул. — Кто это?
— Эта… Как ее… Нана… Саканделидзе, кажется… Или Абрамян, не знаю точно…
— Сам ты Абрамян, дурак! Откуда ты ее знаешь? Бати пожал плечами:
— Кто ее не знает?.. Известная шлюха и воровка…
— Как же ты хотел жениться на шлюхе? Бати поднял голову:
— Я? Жениться? На этой? Да вы что? Я не сумасшедший! Если на каждой минетке жениться!..
Мака заворочался в глубине кабинета, а майор прервал Бати:
— Полегче. Есть свидетели, что ты делал этой женщине предложение.
— Какие еще свидетели! — махнул тот рукой.
— Ну-ка, расскажи, когда и где ты ее изнасиловал? — деловито приказал майор и достал чистый лист бумаги.
— А, вот вы о чем… Да ничего особенного… Все, как обычно: выпили, закусили, посмотрели фильм, потрахались. Не в первый раз… Она за деньги у кого хочешь отсосет, хоть у вас… Я ее по телефону обычно вызываю…
— Ты на ее шею посмотри! Откуда эти синяки?
— А что шея? Может, ей вчера всю ночь в пасть давали… Она садо-мазо очень уважает… — нагло заявил Бати.
— Смотри, чтобы самому в пасть не получить, подонок!.. — не выдержал из-за спины майора Мака.
А Майсурадзе, подняв руку и остановив жестом вспыхнувшую Нану, холодно отчеканил:
— Даже если это все так, для суда эти факты не имеют никакого значения: изнасилование есть изнасилование, а эксперты свое слово
— Да вы что?.. Она сама… Она меня сама стала хватать, я даже не хотел к этой грязной твари прикасаться… — приподнялся Бати. — Что вы ей верите? Это же блядь, минетчица, соска! На ее губы посмотрите! За пять рублей любому дворнику отлижет до крови!..
Но он не успел досказать — кулак Маки свалил его на пол. Нана вскрикнула. Бати захрапел, а капитан с ходу добавил ногой.
— Хватит! — закричал майор. — Не сейчас! Посади его на стул!
Мака за шиворот поднял арестованного и прошипел ему в ухо:
— Язык вырву!
А майор, насильно отстранив Маку от Бати, начал веско объяснять:
— Ты, по-моему, не совсем понимаешь, что с тобой происходит. Есть экспертиза и показания соседей, которые слышали ее крики в ту ночь. Это раз. Потом мы отвезем тебя в наркологический, там посчитают твои проколы на большой линейке. Это два. Подкинем граммов пять или пятнадцать опиума для верности: у кого дырки, у того и кайф, логично, для этого профессором не надо быть. Кстати, наш районный судья почище всякого клистирного доктора в проколах, шрамах и шунтах разбирается, знающий… Это три. Потом покажем прокурору протокол допроса, где твоя тетушка опознала кольца из твоего сейфа, — это ее кольца, которые ты, грабитель и убийца, забрал из ее квартиры. Так что Нана давать тебе кольца никак не могла, понимаешь ты это, болван? Кольца и квартира — твоего дяди, а не папы римского или черта-дьявола!.. Это четыре. Потом выясним, грабил и убивал дядю ты один или у тебя есть сообщники. Это пять. А то, что дядя умер — это уже будет шесть. Не многовато ли?.. На пятнашку тянет, если хорошо посчитать… Или вообще стенка… Девять граммов в сердце… Или в затылок…
Бати молчал, вытирая сочащуюся кровью губу.
— Гремишь на всю катушку, уважаемый… Теперь отправляйся в камеру и подумай над тем, что я сказал. Вот тебе бумага, ручка. И пиши, как Руставели, подробно о сообщниках и изнасиловании. А мы тут тоже подумаем.
И ночью встретимся. Все!
Мака тычками увел стихшего и сникшего Бати из кабинета.
После всего увиденного и услышанного, половину из которого она не поняла (какие-то дяди, тетушки, сейфы, ограбления), Нана хотела только одного: вырваться из этой кошмарной комнаты.
— Я могу идти? — спросила она.
— Идти? — переспросил майор, удивленно приподняв брови. — А, идти… Да, конечно, — на сегодня хватит… Мы вас вызовем. Например, послезавтра, в три часа. У вас есть на работе телефон? — И майор записал номер, потом на листочке написал свой, протянул ей. — Если что-нибудь вспомните или что-нибудь будет надо — звоните, мы вас в обиду не дадим. Впрочем, скоро увидимся. Кстати, а где сейчас этот Ладо, о котором говорил Бати?
— Ладо? Не знаю, его нет в городе… — ответила Нана.