Чертово лето
Шрифт:
— Это кто тут подследственный? — спросил Стас безо всякой, впрочем, злости. — Ты лежи там, давай, и помалкивай. Тоже мне — Рембо… А ты хотела маме звонить — вот и звони. «Штучный товар».
Он обидно хмыкнул и, выбив из пачки «Мальборо» сигарету, вышел за дверь.
А я прошла по коридору и в одной из комнат нашла телефон.
— Алло?.. — мамин голос звучал так, точно она вообще не ложилась спать.
— Мама, это я, — сказала я виновато.
— Маша!.. — в голосе мамули звучало такое неподдельное волнение, облегчение и еще что-то, похожее…
— Маша, ты жива? — мамуля говорила хрипло, как будто успела выкурить не менее трех пачек сигарет. — С тобой все в порядке? У тебя странный голос. Где ты? Надеюсь, не в тюрьме?
— Да, мама, со мной все в порядке, я просто очень устала, — я села на подлокотник кресла и начала наматывать на палец телефонный шнур, как всегда в детстве наматывала косичку во время маминых нагоняев. — Я не в тюрьме, а… в одном месте, — я почему-то оглянулась на дверь. — Домой пока не могу, к вам подъехать тоже, наверное, не получится. Вы пока побудьте у Беллы Аркадьевны, хорошо?
— Слушай, Маша, — мамуля быстро взяла себя в руки, и теперь ее голос был просто озабоченным. — Тут тебе все время какой-то тип названивает по твоему мобильному. Ты же его мне в сумку засунула по рассеянности! Я всегда говорила: ты так голову где-нибудь забудешь.
Я вспомнила рассказ Стаса о папочкином партнере, который охотится за всеми возможными наследниками, и по спине у меня пробежал холодок. Мамуля! Ведь она тоже представляет потенциальную опасность для его целей!..
— Мама, вы можете прямо сейчас уехать от Беллы Аркадьевны?
— Интересно, куда? — язвительно поинтересовалась мамуля. — Куда я могу уехать в четыре часа утра в Бруклине? У меня, извини, любовников нет.
— Ну, хорошо, а что он говорил? Этот, который звонил…
— В первый раз, это еще утром, он, кажется, удивился — не ожидал, что трубку возьму я. Спросил, где мисс Верник. Я ответила, что ты уехала по редакционным делам. Во второй раз он уже знал, что тебя нет, и ехидно сообщил, что «у мисс Верник развелось такое количество ухажеров, что ей не миновать неприятностей». Потом он позвонил и поинтересовался, не звонила ли ты. И в последний раз — с полчаса назад — он попросил тебя к телефону и был удивлен, если не сказать — разъярен, когда я ответила, что тебя нет, ты не объявлялась и не звонила. При этом, Маша, он объявил, что дома тебя тоже нет, и что он, видите ли, не понимает, куда ты делась.
— Хорошо, — я накрутила уже весь телефонный шнур на руку и теперь разматывала его в обратном направлении. — Пусть и дальше не понимает… Куда же мне вас спрятать?.. К кому можно…
— Да почему меня нужно прятать? — судя по голосу, мамуля закуривала очередную сигарету.
— Мама, лучше не спрашивайте, — я вздохнула. — Тут такие дела творятся… Судя по всему, охота идет уже не только за мной, но и за всеми, кто как-то может иметь отношение к папенькиному наследству…
— А, так все-таки наследство? — оживилась мамуля. — Тебе это точно известно?
— Да, мам, — смиренно сказала
Я на всякий случай потрогала папку, которая уже натерла своим углом мой бок. Хорошо, что толстая фланелевая майка от спортивного костюма была достаточно просторной… Впрочем, я не была уверена, что Стас не заметил папки. А если заметил, почему никак этого не показал? Ох, что-то крутит этот Стас, что-то мне все это вообще не нравится… Случайно пошел за мной в подвал? Случайно обнаружил брата? Поехал за мной — тоже случайно? И вообще — чего он ко мне прицепился? Нет, вы как хотите, господа, но мне этот супермен с его суперменскими замашками очень подозрителен. Вполне вероятно, что и напарника какого-то он сам выдумал. И хочет забрать у меня папку с завещанием без шума…
— Маша? Ты что там, заснула?
— Ничего, ничего, я просто думаю, мама… Знаете что? Давайте, я вам позже перезвоню. Если этот тип опять позвонит, скажите, что…
— Я знаю, что ему сказать, — отчеканила мамуля. — Хорошо. Я буду ждать твоего звонка.
Я повесила трубку и сползла в кресле пониже, далеко вытянув ноги. У меня болело все тело, мысли путались от усталости и пережитого возбуждения, а мне еще нужно было придумать, куда спрятать мамулю.
Уставившись в стену, я кусала нижнюю губу и размышляла.
Что мне делать? Куда прятать мамулю, куда прятаться самой? Да что за глупости, не могу я никуда прятаться! У меня газета, а газета без моего участия выходить не может. Кто, в конце концов, будет платить зарплату сотрудникам? Да и вообще, если за моими архаровцами не присматривать, они там такого наворотят! Особенно Благолепов…
Мои размышления, от которых я уже готова была прийти в отчаяние, прервал Стас, вошедший неслышным шагом в комнату и остановившийся у дверей. Если бы он не кашлянул, я бы его и не заметила. Военная выучка.
Обернувшись, я посмотрела на него без всякого удовольствия. Он стоял, не без изящества прислонившись к дверному косяку, и тоже смотрел на меня отнюдь не с любовью во взоре.
— Ну, и что мне с тобой делать? — спросил он угрюмо и почесал бровь, разделенную на две неравные части едва заметным шрамом. Я почему-то только теперь заметила этот шрам и уставилась на него. Стас неправильно истолковал мой взгляд и тут же ощетинился:
— Ты думаешь, ты выглядишь лучше после всех этих гонок? Иди посмотри на себя в зеркало. Не девочка уже, чтобы по дорогам носиться.
Ну, это уж слишком! Намекать на мой возраст — это низко! Тем более, что мне никто никогда не дает моих лет. Этот юный нахал, кажется, считает, что ему все позволено!
Я встала на ноги, окинула его ледяным взором и процедила сквозь стиснутые зубы:
— Ну, хватит. Мне все это надоело. Я ухожу. У меня, между прочим, завтра рабочий день… То есть уже сегодня. И выспаться не удастся!
— Сядь, — посоветовал он спокойно. — А еще лучше — ложись вон там, на кушетке. Я тебя разбужу, когда это будет необходимо. Про работу на время забудь. Ничего с твоей газетой не сделается.