Чертово лето
Шрифт:
— На здоровье, — пожал плечами Стас. — Допрашивайте. В тюрьму вы меня посадите, что ли?
— Во всяком случае, из этого дома вы не выйдете, пока я вам не разрешу, — спокойно сказал детектив и поднял руку. В руке у него был пистолет.
Я сдавленно ахнула и отпрянула назад. Не то чтобы я испугалась пистолета в руках Горчика — в меня он стрелять, разумеется, не станет. Просто у меня появился план.
Стас стоял посреди комнаты, смотрел на пистолет, и его лицо все темнело и темнело, постепенно становясь чернее тучи. Детектив, в свою очередь, не сводил с него глаз.
Я приложила руку к животу и пискнула слабым
— Извините, мне нужно в туалет…
Они не обратили на меня внимания. И зря. Потому что я шмыгнула в ванную, заперла дверь, пустила воду, открыла окно и вылезла наружу, ободрав плечо об узкую оконницу.
Адрес, который назвал мне папенькин партнер, находился на тихой и красивой улице Святого Марка. Дома здесь были, в основном, двух и трехэтажные, но попадались и старые кирпичные шестиэтажные билдинги, в одном из которых и располагалась нужная мне квартира.
Поднимаясь по лестнице, я представляла, как посмотрю в глаза этому гаду, которому богатство так важно, что ради него он готов поубивать половину Нью-Йорка, и что скажу ему.
Гад ждал меня — дверь в квартиру была приоткрыта. Я вошла, постояла у порога, привыкая к полумраку — в квартире было значительно темнее, чем на улице, а свет почему-то не горел. На обшарпанном столе белел клочок бумаги. Я подошла поближе, взяла листок и поднесла его к окну, чтобы разобрать то, что там было написано.
«Поднимайся на крышу». Всего три слова. Я задумалась. На крыше этот гад может сделать со мной все, что угодно — я панически боюсь высоты. Вроде бы, шестой этаж — это не Эмпайр Стейт Билдинг. Но мне хватит.
Откровенно говоря, мне ужасно не хотелось никуда идти, тем более, на крышу. Надо было взять с собой Стаса, подумала я с запоздалым раскаяньем. Но Стаса рядом не было, а в ушах у меня звучал голос: «С малюткой непременно что-нибудь случится…»
Мешкать было нельзя. Я глубоко вздохнула, на секунду зажмурилась, достала папку с завещанием и, держа ее в руках, вышла из квартиры.
Ветер, которого совсем не чувствовалось внизу, ударил мне в лицо, когда я оказалась на крыше. Низкие облака, предвещающие дождь, казалось, нависли над самой головой, так, что хотелось пригнуться. На дальнем краю крыши, у низкого бортика, стояли две фигуры: одна высокая, широкоплечая, в длинном кожаном плаще, а другая — маленькая, озябшая, в синем пальтишке, с развевающейся по ветру охапкой спутанных рыжих кудрей. При виде этой крохотной жалкой фигурки мое сердце дрогнуло и перевернулось. Гад крепко держал девочку за руку, а она стояла смирно, только ежилась под порывами ветра.
Я сделала несколько неуверенных шагов вперед, стараясь не смотреть вниз, и увидела, как большая рука сильнее стиснула детскую ручонку.
— Я пришла! — крикнула я поспешно. — Отпусти ребенка!
Гад усмехнулся. Я подошла еще ближе, и теперь видела его лицо. Да, господа… Сказать, что он был красив — значит, не сказать ничего. Про таких говорят — дьявольски красив. Его глаза сверкали, густые волосы падали на воротник роскошной блестящей волной, белоснежные зубы поблескивали в утреннем полумраке.
— Отпущу, конечно, — пообещал он, не переставая улыбаться, и подтянул девочку поближе к себе. — Давай сюда папку, радость моя.
Я больше не смотрела на него — я вглядывалась в бледное личико ребенка. Глаза девочки были полны слез, но она молчала. Я протянула
Гад принял папку у меня из рук, умудрился раскрыть ее, не выпуская детской ладошки, бегло просмотрел содержимое, удовлетворенно кивнул, широко улыбнулся и быстрым неуловимым движением перебросил девочку через бортик крыши. В ту же секунду я, не успев ни о чем подумать и вообще не поняв, что делаю, нырнула следом, успев схватить полу синего пальтишка.
Глава 20
Ветер бросился мне в лицо, паническое ощущение падения заставило зажмуриться, и единственное, что я могла — изо всех сил стискивать край пальто девочки, которая почему-то не закричала. Но крик я услышала — это был мой собственный крик, отчаянный и короткий. Дальше я помню смутно: удар, но вовсе не такой сильный, как я ожидала, треск рвущейся ткани, девочка каким-то образом оказывается у меня в руках, снова падение, снова удар и треск… Нас с нею спасли маркизы, натянутые над окнами — эти бело-зеленые полосатые тенты, придающие улице европейский вид. На трех верхних этажах маркизы защищали окна от солнца, на следующем их не было, но было что-то вроде декоративного балкончика, который задержал наше падение, потом опять маркиза — девочка слабо вскрикнула, зацепившись за каркас, но я, продолжая падать, утянула ее за собой… Над входом был полотняный козырек, он порвался под нашим весом, но упали мы не на мостовую — кто-то подхватил нас и, не удержав, свалился навзничь, а мы — на него. Я продолжала держать ребенка мертвой хваткой и не могла открыть глаза. Не знаю, сколько времени мы так лежали, оглушенные падением. Малышка зашевелилась первой. Я рефлекторно прижала ее к себе, и она тихонько пискнула — видимо, мои объятия больше напоминали стальные клещи. Постаравшись ослабить свою хватку, я открыла глаза, увидела, что лежу на груди Стаса, и резко села. Голова у меня закружилась, в глазах потемнело, а когда темнота немного рассеялась, я увидела, что Стас тоже сидит на земле и трясет головой. Где-то выла сирена, этот вой приближался. Девочка стояла рядом, держалась за мое плечо и всхлипывала. Я обняла ее и ощупала с ног до головы — чудо чудное, на ней не было ни царапины!..
— Ч-черт!.. — с чувством сказал Стас. — У меня такое ощущение, что я поймал пушечное ядро.
— Ты в порядке? — спросила я хрипло. Голос не слушался. Я подняла голову и посмотрела вверх — туда, откуда мы падали. Здание не казалось таким уж высоким, но уж искалечиться мы были должны на сто процентов. Ветерок лениво шевелил клочья разорванных маркиз. Я мысленно поблагодарила Бога, судьбу, хозяев дома, натянувших над окнами эти козырьки от солнца, и повернулась к Стасу. Вообще-то, если бы не он, мы наверняка сломали бы руки и ноги.
— Как ты здесь очутился? — спросила я все еще каким-то чужим голосом.
Он пожал плечами и поморщился: видимо, все-таки ушибся.
— За тобой помчался, естественно. Я сразу понял, что ты решила сбежать, как только услышал, как ты пыхтишь, протискиваясь в окно.
— Я?!.. — от негодования я задохнулась.
— А кто — я? С такими бедрами только в окна лазать.
Я собиралась высказать ему все, что о нем думаю, но вспомнила о нашем враге. Что же мы сидим! Он нас сейчас с крыши перестреляет, как цыплят!..