Чертовски неправильный парень
Шрифт:
– Твоя мама бьет сильнее, Сото, – съязвил я голосом, полным сарказма.
Он просто придурковато ухмыльнулся, – Сото был самым настоящим идиотом, – и игра продолжилась.
Во время перерывов я всегда искал глазами Блэйк. Казалось, она следила за каждым моим движением, и мило краснела, когда я проезжал мимо.
– Развлекаешься? – бросил я, и улыбнулся, когда Блэйк опустила глаза и застенчиво кивнула.
Черт, она убивала меня своим очарованием.
Ближе к концу игры мы оказались в затруднительном положении. Счет был равный, а время поджимало. Томми
Томми торжествующе разрезал воздух кулаком, наматывая круги по льду. Я бросил взгляд на часы. Еще две минуты – и победа будет за нами.
Однако «Бостон» не стал сдаваться без боя. До конца оставалось тридцать секунд: их тренер подал сигнал вратарю ехать на скамейку запасных. Вместо него на лед вышел другой хоккеист, который отчаянно пытался обеспечить их команде победу.
Как защитник, я обычно сосредотачиваюсь на защите своих ворот, а не на том, чтобы забивать шайбы, но иногда звезды сходятся так, как нужно.
Прямо как сейчас.
Оставалось двадцать секунд до конца матча – шайба оказалась у синей линии.
Ворота соперников пустовали, а фанаты на арене предвкушающе загудели. Я решил немного повеселиться.
Я разогнался и ударил клюшкой по шайбе – она полетела к пустым воротам и ударилась о заднюю часть сетки с громким стуком. Загорелся красный свет, и арена взорвалась оглушительным ревом.
Возбужденная толпа сходила с ума. Я сделал несколько волнообразных движений корпусом вперед-назад специально для Уолкера, а затем подкатился к стеклянному ограждению, за которым сидела Блэйк, и послал ей воздушный поцелуй. Меня повалили на лед прежде, чем я успел увидеть ее реакцию. Прозвучал сигнал об окончании игры.
Сокомандники хлопали меня по спине, а аплодисменты толпы эхом отдавались вокруг.
И тут я подумал про себя… Может быть, сезон, в конце концов, будет не таким уж плохим.
Блэйк
Речь Шарлотты превратилась в непрерывный поток возбуждения, эхом отбивающийся от стен тускло освещенного коридора, который вел к раздевалкам. Ее огненные темно-рыжие волосы подпрыгивали при каждом шаге, ореховые глаза блестели от восторга. Она не могла перестать говорить об игре, и знаменитостях, которых мы увидели… о том, что сделал Ари Ланкастер.
– Все еще не могу поверить, что ты продолжаешь убеждать, что не знаешь его, – ворчливо фыркнула она.
Я неловко пожала плечами, стараясь не заострять внимание на ситуации.
– Шарлотта, ты раздуваешь из мухи слона. Я всего лишь обслуживала его столик во «Франко». Это все. Мы почти не разговаривали.
Я старалась звучать безразлично, но внутри бушевали чувства: прокручивала в голове момент, когда его взгляд встретился
И я по-настоящему сходила с ума от того факта, что его звали Ари. Моей первой любовью был мальчик с таким же именем.
Но это никак не мог быть тот же самый парень.
Дети из детского дома не становятся звездными хоккеистами.
Ему было двенадцать, когда мы познакомились, и тот Ари не играл в хоккей.
Было чудом, что меня удочерили в десять лет. Вряд ли после моего ухода кто-то усыновил Ари – нет, он был классным, но люди обычно не берут детей старшего возраста. Если только у них нет каких-то причин на это.
И у нас там не было других детей, которые бы занимались спортом. Все это просто странное совпадение.
Уверена, что у него тоже был миллион таких же «Блэйк» с чертами, как у меня.
Сотрудник ледового дворца в строгом костюме встретил нас в конце коридора и заставил меня еще больше нервничать. Он вел нас к раздевалке и улыбался так же ослепительно, как горящие на арене огни.
– Вам двоим повезло – пригласили в раздевалку после первой игры сезона, – с ухмылкой произнес он.
То, как он это сказал, заставило почувствовать себя грязно: будто мы были безумными фанатками, которые идут в раздевалку для того, чтобы после матча обслужить спортсменов.
– Где, говоришь, ты взяла билеты? – пробормотала я Шарлотте, понимая, что никогда до этого не интересовалась этим вопросом.
Она либо не услышала меня, либо не захотела отвечать, потому что мой вопрос остался проигнорированным, когда дверь в раздевалку распахнулась.
Я должна была просто уйти. Да, это именно то, что нужно было сделать. О чем я только думала? Я должна была пойти домой, обнять Уалдо и позвонить Кларку, выяснить, почему тот ничего не пишет.
Это то, что сделала бы хорошая девушка. Кто-то, обязанный Кларку так же сильно, как я…
Но ноги, кажется, совершенно не подчинялись голове, потому что я последовала за Шарлоттой. Сердце грозило выпрыгнуть из груди.
Звуки смеха послышались из-за двери в конце коридора. Мы двинулись вперед, Шарлотта остановилась на полпути и повернулась ко мне.
– Блэйк, ради меня, попытайся ничего не испортить, – серьезно сказала она.
Мои глаза расширились: боль от того, насколько грубым тоном она со мной разговаривала, захлестнула с головой.
– Конечно, – бесцветно ответила я, после того, как сглотнула внезапную перемену в поведении соседки по комнате.
Дверь в конце коридора распахнулась прежде, чем она успела сказать что-то еще, и нас закружило в вихре различных ощущений. В воздухе витала насыщенная тяжелая смесь одеколона, пота и адреналина – пьянящий коктейль, от которого закружилась голова и нервы натянулись еще сильнее. Я выросла среди богатых людей, мировых лидеров, светских львиц… но ужасно горячих профессиональных спортсменов в кругу Шепфилдов не было.
Это был первый опыт для меня.
Когда я прошла глубже в комнату, мои щеки обдало жгучим румянцем. Игроки даже не прикрылись ради нас.