Чертовски знаменита

Коллинз Джоан

– Нет, спасибо, милый, – пробормотала она. – В этой битве мне придется сражаться в одиночку.

Занятая любовью, Катерин не успела прочитать сценарий на следующую неделю. И только теперь, войдя в комнату с сияющим от счастья лицом и увидев расстроенную Бренду, она узнала, что ее ждет.

– Они с тобой разделались, – мрачно объявила Бренда.

– Разделались? Что ты имеешь в виду?

– То, что говорю. Читай сама. Они тебя убивают. Ты умираешь, детка, вот как раз в этой сцене. Читай и рыдай. – Бренда открыла сценарий на последней странице и громко прочла: «Джорджия

говорит: «Никогда тебя не прощу. Никогда – гореть тебе за это в аду». Джорджия умирает. Взломщик, лица которого мы не видим, тихо смеется и закрывает дверь. Безжизненное лицо Джорджии крупным планом. Конец».

– Поверить невозможно, – сказала Катерин.

– Придется. Я прочла сценарий еще вчера вечером, но не позвонила, не хотела портить тебе уик-энд.

– Ты со Стивом говорила?

– Да, я ему позвонила, спросила, правда ли это или просто еще одна ложная тревога.

– И что он сказал?

– Он сказал, они тебя убивают. Они все одинаковые, эти мыльные оперы. Каждый сезон у них кто-то висит на скале, а кто-то собирается умереть. Чтобы актеры слишком не жадничали, когда будет обсуждаться контракт на новый сезон.

Катерин тяжело уселась на продавленный диван.

– Просто не верю. Вроде бы зрители действительно любили меня. Слушай, позвони Гейбу. Скажи, мне надо с ним увидеться.

Раздался неизбежный стук в дверь.

– Шевелись, Китти. Тебя ждет парикмахер, бегом!

– Шоу должно продолжаться. – Катерин сжала зубы. – Тот, кто сказал, что хуже шоу-бизнеса может быть только шоу-бизнес, был прав.

Позже Бренда сообщила ей, что обоих продюсеров нет в городе.

– Замечательно, – заметила Катерин. – А с агентом моим говорила?

– Он должен мне перезвонить. Он был на совещании.

– Черт побери, – взорвалась Катерин. – Какого черта тут вообще происходит? Меня убивают, я не могу связаться со своим агентом, в жизни все идет наперекосяк, а всем вроде глубоко плевать.

Зазвонил телефон, она взяла трубку и рявкнула:

– Слушаю.

– Cherie, у тебя все в порядке?

– Ох, Жан-Клод. Господи, здесь все идет кувырком, дорогой. Обо всем расскажу вечером. Сейчас не могу разговаривать.

Снова постучал Чарли.

– У тебя три минуты на волосы и потом на площадку, Китти, – заорал он.

– Ладно! Ладно! – Она напялила на голову идиотскую шляпку и рванулась в соседнюю комнату к парикмахеру.

Рядом в кресле сидела Элеонор с довольной ухмылкой на лице.

– Доброе утро, Китти, дорогая, хорошо провела выходные? – с милой улыбкой спросила она.

Китти уставилась на нее, а команда тем временем занялась ее волосами и шляпой. Бекки дергала за ворот ее кусачего костюма.

– Замечательно, – коротко сказала она. – Просто чудесно.

– Я так рада, дорогая. Я ужасно desolee, [21] что ты покидаешь нас, cherie. – Ее плохой французский акцент напомнил

Катерин, что она была с Жан-Клодом на вечеринке у Джейка несколько месяцев назад. Надо будет его об этом спросить. – Но радостно, что Донна Миллс теперь появляется в качестве твоей давно потерянной сестры.

– Что же, всех не завоюешь, – заметила Катерин с легкостью, которой не испытывала.

– А я всегда думала, что ты это можешь, – проговорила Элеонор, блестя чересчур накрашенными глазами.

21

Сожалеть (фр.).

Катерин встала, одергивая свою излишне узкую и излишне короткую юбку, и пошла вниз на площадку, где ее уже ждал магический свет софитов.

«По крайней мере, у меня есть Жан-Клод», – подумала она.

В один из перерывов к ней подошел Чарли.

– Тебя к телефону, Китти. Твоя мама.

Катерин вздохнула и взяла трубку, лежащую на складном столике рядом с буфетом, обслуживающим съемочную группу.

– Привет, мама, как ты там?

– У меня все нормально, Кит-Кэт, если не считать астмы. Но я сейчас принимаю новое лекарство, так что у меня в последнее время нет приступов.

– Это хорошо, мама, я рада.

Чарли дотронулся до ее плача и одними губами произнес:

– Пора, Китти.

Она кивнула, отлично понимая, что остановить разошедшуюся мать невозможно.

– Так и кто же это такой, этот Жан-Клод Вальмер, или как его там? – спрашивала она. – На этот раз серьезно, Кит-Кэт?

Катерин вздохнула и улыбнулась.

– Да, мама, это серьезно, во всяком случае, я так думаю. Он – самое лучшее, что произошло со мной за долгие годы.

– Ладно, тогда я подержусь за тебя за дерево, дорогая. Будь осторожна. Ты же знаешь, ты никогда не умела обращаться с мужчинами. Если он так замечателен, не упусти его.

– Не упущу, – решительно пообещала Катерин.

В ту ночь Катерин поведала все свои горести Жан-Клоду. Рассказала о своих финансовых и налоговых проблемах, о своем продюсере, который, по ее убеждению, ее обворовывал, о Воне, заменившем Педро, невозмутимом молодом китайце, которого Томми за глаза звал «Суп», об обидах Томми и своем чувстве вины и о больном бывшем муже, чьи постоянные требования денег оставили ее практически без гроша.

Закончив повествование, она едва не расплакалась. Прижалась к Жан-Клоду, а он обнимал ее и утешал.

– Ни о чем не беспокойся, cherie, я тебе помогу, моя дорогая. Я решу за тебя все твои проблемы. Обещаю.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

На следующий день у Катерин состоялась встреча с Гейбом и Лютером. Как обычно, она в их присутствии чувствовала себя капризной школьницей.

– Вы что, всерьез решили со мной разделаться? – спросила она.

Гейб вертел в руках нож из слоновой кости и малахита для разрезания бумаги.

– Ты же знаешь, рейтинг сериала стремительно падает. Нам надо что-то предпринять, чтобы его поднять.