Чертовы котята

Лехтолайнен Леена

— Хилья? — прошептал Юрий.

Я не ответила. Он улегся в кровать. Каждый из нас притворялся спящим. На улице постепенно рассвело, послышалось пение птиц, показался первый луч солнца. Мне казалось, я почти не сомкнула глаз, может, лишь пару раз задремала минут на пять-десять. Юрий лежал на спине, его одеяло свешивалось с кровати.

Я встала и подошла взглянуть на него.

— О мой бог!

Весь он был покрыт следами укусов и кровоподтеками. Улла Бек, видимо, в постели воображала себя тигрицей. В аптечке в доме была мазь от синяков; шею ему придется прикрыть шарфом, несмотря на

теплую погоду. Надев футболку и джинсы, я отправилась в дом поискать чего-нибудь поесть. Ханна готовила на кухне завтрак. Юлия с возмущенным видом сидела в гостиной.

— Это же просто невозможно! Женщины пьют, как кони, весь дом пропах перегаром. Сейчас они проснутся и снова начнут пить! Мы с отцом сейчас же уезжаем в Хельсинки, пусть Уско сам занимается своими друзьями! Отвези нас!

— А как же самолет твоего отца?

— Папа вернется на такси. Мы хотим пойти в «Савой» и взять на обед форшмак.

Я не стала говорить, что в первомайские праздники места в ресторане следовало бронировать заранее. Мне и самой хотелось уехать, только следовало пробраться в дом и захватить флешку. К счастью, Гезолиан еще спал. Проглотив завтрак, я пробралась к аптечке и достала крем от синяков. Юрий, что-то бормоча, беспокойно ворочался во сне.

— Нет, Хилья, нет, не стреляй! — внезапно закричал он по-русски.

— Юрий, проснись, тебе снятся кошмары! — Я потрясла его за плечо.

Он открыл глаза, резко сел в постели и со вздохом опустился обратно.

— Кошмары… Скажи еще, что Улла Бек была кошмарным сном!

— Нет, сны бы тебя так не искусали. — Я усмехнулась. — Возьми мазь. Она действует не сразу, придется подождать. Мне приказали везти Юлию и Гезолиана в Хельсинки. Давай держись!

— Хилья, я не хотел…

— Твоя личная жизнь — это твое личное дело.

Юрий резко вскочил; на ногах тоже красовались синяки.

— Разумеется, тебе все равно, с кем я сплю! Тебе, с твоим новым дружком Гезолианом, вообще, наверное, забавно смотреть, как я страдаю. Черт возьми, Хилья, да ты гораздо хуже, чем я думал! Мне даже не стоит с тобой связываться. Ты умеешь играть в такие игры, что выйдешь невредимой даже из ада!

Он схватил со стола кружку и с размаху швырнул в меня. Я ловко поймала ее, словно баскетболист высшей лиги, аккуратно поставила и вышла.

Ханнула храпел, как три медведя, поэтому я без труда достала флешку и выскользнула за дверь, никем не замеченная.

Чтобы забронировать места для обеда Юлии и Гезолиана, мне пришлось обзвонить семнадцать ресторанов, да и то лишь на семнадцать ноль-ноль. Утром Гезолиан тщательно изучил прогноз погоды. Ночью ветер сменился на юго-восточный, но оставался несильным и вполне благоприятным для полета в Таллин. Значит, Гезолиан останется ночевать в квартире на Бульваре. После обеда Юлия позвонила Сюрьянену и так на него кричала, что в доме даже стены тряслись. Гезолиан тщетно пытался успокоить дочь.

Итак, за эти дни у него не было возможности проверить свой тайник в Коппарняси. До похода в ресторан он полдня проговорил по мобильному телефону: по-русски и по-итальянски. Несколько раз произнес имя Давида Сталя.

Когда Юлия с отцом наконец отправились в ресторан, я смогла заняться флешкой. Единственная папка

содержала полную историю болезни моего отца, Кейо Антеро Куркимяки, ранее жившего под фамилией Суурлуото. Оставалось неясным, как этот материал, составляющий врачебную тайну, мог попасть к Лайтио. На десяти страницах электронного текста диагноз излагался во всех медицинских подробностях. Лайтио хотел, чтобы я знала об этом страшном человеке как можно больше и в случае опасности могла защитить себя и свою сестренку.

В академии мы изучали криминальную психологию, но от сложных медицинских терминов у меня через десять минут разболелась голова. Параноидальная шизофрения, сексуальная мания, нарушения органов чувств… Похоже, мой отец был гораздо страшнее, чем я о нем думала.

В углу монитора замигал значок: пришло сообщение. Адрес отправителя: [email protected]. Адрес моей первой в жизни электронной почты имел то же расширение, только вместо слова «boss», стояли мои имя и фамилия. Боссом себя называл Майк Вирту.

«Дорогая Хилья!

Я ждал, что ты напишешь мне и попросишь прощения за свое поведение. Неужели я прав и ты не усвоила ничего из того, чему я учил тебя? Я решил тебе написать, потому что, даже несмотря на это, ты дорога мне и ошибаешься, если полагаешь, что мне не важны твои достижения. Через пару недель я буду в Финляндии, чтобы принять участие в семинаре. Я приеду за три дня до начала семинара, хочу немного попутешествовать по вашей красивой стране, которая, насколько я слышал, считается одной из самых безопасных в мире. Хотел бы с тобой встретиться. Остановлюсь в гостинице „Торни“. Что ты рекомендовала бы мне посмотреть и, самое главное, где и когда мы могли бы увидеться?

Твой учитель,

Майк Вирту».

Черт побери. Ну почему в это время я буду в Финляндии, а не где-нибудь в Австралии или на Северном полюсе? Может, Юлия захочет отправиться к отцу в Витебск или погулять последние недели перед свадьбой с подружками в Москве или Санкт-Петербурге? У меня не было ни малейшего желания видеться с Майком!

Через минуту пришло новое сообщение. Оно содержало лишь файл с фотографией: лежащая на ветках рысь, которая лениво щурила глаза, отворачиваясь от яркого солнечного луча. И короткая надпись: «Сегодня утром около дачи в Сааремаа, Эстония». Я поняла, кто отправитель, даже не взглянув на подпись. В этот момент позвонил Сюрьянен. Не могла бы я вызвать такси и отвезти чету Хакулиненов в Тапиолу. Юрий позаботится о Беках, а Ханна — о самом Сюрьянене. За Ханнулой уже прислали машину.

Я отправилась выполнять приказание. На повороте в Лэнгвик я пропустила выезжающий на трассу «лексус», за рулем которого сидел Юрий. Хакулинены уселись в новенький «мерседес», который, как я заметила, прошел всего три тысячи километров. Муж выглядел уже достаточно прилично, но его супруга по дороге пару раз просила остановить машину.

— Теперь придется отправить Миркку на пару недель в санаторий, чтобы пришла в себя, — произнес Хакулинен, когда жене в очередной раз стало худо.