Черты и силуэты прошлого - правительство и общественность в царствование Николая II глазами современника
Шрифт:
Из петербургских бюрократов частым посетителем Головина был П.Х.Шванебах, занимавший впоследствии в кабинете Горемыкина и Столыпина должность государственного контролера. Он был несомненный знаток экономических вопросов и вообще отличался большой начитанностью, которой любил щеголять. Шванебах был убежденным и жестоким противником экономической политики Витте, причем не останавливался перед резкой критикой этой политики, хотя сам состоял в то время членом совета министра финансов. Его два финансово-политических исследования, «Денежная реформа» и «Наше податное дело»[319], по ясности, сжатости и содержательности изложения, в особенности первое из них, несомненно, много способствовали уяснению интересующейся читающей публикой как светлых, так и темных сторон финансовой политики Витте. Кроме того, Шванебах специализировался на анализе ежегодной государственной сметы и сопровождавшего ее всеподданнейшего доклада министра финансов. Доклад этот неизменно рисовал все финансовое и экономическое положение государства
Чрезвычайно своеобразный характер всему салону К.Ф.Головина придавал сам хозяин: слепой паралитик, не владевший ногами и лишь слабо владевший руками, он тем не менее умел объединять людей даже иногда довольно различных взглядов, умел заводить беседу и даже, до известной степени, направлять ее. Физически разбитый старик сохранял юношескую живость ума и горячий интерес к самым разнообразным вопросам общественной и государственной жизни. Обладал он при этом совершенно исключительной памятью и весьма тонким памятливым слухом. По звуку шагов он узнавал всех входящих и любил их приветствовать, называя по имени и отчеству ранее, нежели они сами заговаривали. Голоса же всех своих многочисленных знакомых он запоминал по первому разу, причем умел их безошибочно отличать в общем перекрестном разговоре. Плодовитый романист, написавший не менее 15 томов различных беллетристических произведений, из которых некоторые не лишены таланта и тонкой наблюдательности, Головин был одновременно и литературным критиком, и весьма знающим экономистом, написавшим и в этой области несколько обширных исследований[321].
В салоне Головина находили отзывы все текущие события государственной и общественной жизни, но особенно частой темой беседе служили вопросы экономические. Последнее объяснялось и тем, что тогда вообще в государственном ареопаге первенствовала фигура Витте и возбуждали горячие споры принимавшиеся им решительные финансово-экономические мероприятия. Естественно, что собиравшиеся, как принадлежавшие преимущественно к землевладельческому слою, были противниками односторонней, направленной исключительно к развитию в стране промышленности, политики Витте. При этом, разумеется, пересаливали, с одной стороны, доказывая, что все осуществленные Витте реформы губительны для страны, а с другой, утверждая, что он ведет страну к определенному финансовому краху. Так, например, припоминаю, как однажды Н.А.Хомяков (впоследствии — председатель Третьей Государственной Думы), бывший до того директором одного из департаментов Министерства земледелия, ничтожесумняшеся утверждал, что введение у нас золотой валюты — еврейская затея!
Состоявшееся весною 1902 г. назначение Плеве было приветствовано собиравшимися у Головина как симптом предстоящего падения Витте. В связи с учреждением сельскохозяйственных совещаний, от которого, так как оно было передано в руки Витте, не ожидали в этом кругу никаких полезных результатов, собиравшимися у Головина был выделен небольшой круг лиц, задавшихся целью составить краткую записку, посвященную разбору всей нашей экономической политики и содержащую, изложение своих desiderata[322] в этой области. Записка эта предназначалась специально для Плеве, своевременно была ему вручена и, вероятно, дала ему некоторый материал в его кампании против Витте. Во всяком случае, представлявших ему эту записку от имени составлявшего ее кружка Плеве встретил чрезвычайно любезно и вел с ними продолжительную беседу.
Из сказанного видно, что главная причина поддержки Плеве дворянско-землевладельческими кругами происходила от их нелюбви к Витте и надежды, что первый свалит второго. Когда же эта цель была достигнута, у землевладельческого дворянства не было больше оснований поддерживать министра внутренних дел. Впрочем, существенно этому содействовала одна частная причина, а именно неутверждение Высочайшей властью избранного черниговским дворянским собранием губернским предводителем дворянства Муханова. Собрание это выбирало собственно не губернского предводителя, а двух кандидатов на эту должность, которые как бы представлялись на выбор престола. Однако не было случая, чтобы не утверждался тот из этих кандидатов, который получил большее число избирательных голосов[323]. Фактически вследствие этого выбиралось одно лицо, после состоявшегося выбора которого убеждали какого-либо дворянина баллотироваться во вторые кандидаты, при этом заведомо наперед знавшего, что ему положат меньшее количество избирательных шаров, нежели его предшественнику по баллотировке. По отношению к черниговскому Дворянскому собранию крепко установившийся обычай был нарушен. Государь утвердил губернским предводителем второго кандидата, причем сделано это было вопреки мнению министра внутренних дел. Плеве дважды докладывал о том крайне тяжелом и нежелательном впечатлении, которое неминуемо произведет такое решение даже на самые умеренные дворянские круги, являющиеся
Вполне определившееся к тому времени стремление Плеве строго ограничить деятельность земств исключительно заботами о местных хозяйственных нуждах, конечно, тоже содействовало непопулярности Плеве в дворянских кругах. Этими рамками дворяне-землевладельцы, они же — земские деятели, тем менее могли удовлетвориться, что лично они от каких-либо земских хозяйственных начинаний ничего не выгадывали.
Впрочем, отношения между земцами и Плеве были испорчены почти с самого начала его руководства внутренней политикой. Отнести это всецело к вине Плеве, однако, едва ли можно. Дело в том, что при производстве следствия по аграрным беспорядкам, происходившим в марте 1902 г. в Полтавской и Харьковской губерниях, выяснилось, что они были вызваны революционной пропагандой, в которой главное и деятельное участие принимали статистики полтавского губернского земства[325].
По этому поводу не могу не сказать несколько слов о производившихся земствами огромных статистических работах. Выяснением стоимости и доходности облагаемых земскими сборами недвижимых имушеств некоторые земства интересовались с давних пор, причем произведенные ими в этой области работы в отдельных губерниях, как, например, в Воронежской, несомненно дали ценный материал, хотя не столько в отношении стоимости облагаемых имушеств, сколько степени платежеспособности и степени благосостояния населения. Произведенное в этой губернии определение бюджетов крестьянских хозяйств, исполненное, если не ошибаюсь, известным земским статистиком Воробьевым, имело научное, а могло приобрести и практическое значение.
Ввиду того, что работы эти были связаны со значительным расходом, правительство признало нужным оказать в этом деле содействие земствам: по закону 18 января 1899 г. земствам выдавалось на этот предмет ежегодное денежное, довольно значительное, пособие. Пособие это после закона 12 июня 1900 г. о предельности земского обложения приобрело обязательный характер, так как установление твердого предела этого обложения было связано с завершением предпринятой земствами переоценки объектов обложения. Установлены были при этом и основные правила производства этих работ, распадающиеся на три последовательных этапа, а именно: 1) собирание и разработка оценочно-статистического материала, 2) установление общих оснований оценки, 3) применение оценочных норм к отдельным имуществам по трем их главным категориям, как то: земельным, городским и торгово-промышленным, включающим фабрики и заводы. Надо признать, что работы эти, коль скоро они были поставлены в указанном широком масштабе, по существу получили значение общегосударственное и тем самым не только выходили из сферы интересов отдельных земств, но превышали их внутреннюю компетенцию, превышали те специальные познания по этому предмету, которыми обладали в большинстве губерний земские деятели.
В зависимости от последнего оценочные статистические работы получили в различных губерниях совершенно различный характер и направление, причем в действительности они совершенно ускользали из ведения не только губернских земских собраний, но и их исполнительных органов — губернских земских управ. Работы эти оказались, по существу; в полном и бесконтрольном ведении приглашенных управами заведующих оценочными их отделениями статистиков, из которых многие и сами не были на высоте возложенной на них задачи. Так, уже в 1902 г. выяснилось, что собранный в некоторых губерниях оценочный материал настолько неудовлетворителен, что земские учреждения вынуждены были его целиком забраковать и приступить заново к его составлению. Произошло это в Казанской, Черниговской и Тульской губерниях. В общем же выяснилось, что работы эти производятся крайне медленно, что из стадии собирания оценочного материала вышли лишь немногие губернские земства и что сам характер этих работ отличается по отдельным губерниям чрезвычайной пестротой. Одни земства ограничивались собиранием едва ли даже достаточного для преследуемой цели чисто формального материала, другие, наоборот, расширяли свои исследования до полной их безбрежности, производя не оценочно — статистическую работу, а сложное экономическое обследование, однако мало где покоящееся на научных методах.
Это была одна сторона вопроса, приводящая к тому, что до самой революции работы эти в большинстве земств были еще далеко не завершены, причем поглотили десятки миллионов рублей казенных, т. е. народных, средств.
Само собой разумеется, что собранный оценочный материал во многих губерниях при этом устарел и утратил практическое значение. Впрочем, можно сомневаться, что произведенная таким путем оценка недвижимых имуществ во всей земской России могла вообще иметь практическое значение как по малой компетентности большинства собирателей этого материала, исчислявшихся сотнями, так и по разнообразию применявшихся в отдельных губерниях и отдельными статистиками методов и оснований[326][327].