Червь времени (Подробности жизни Ярослава Клишторного)
Шрифт:
Интересно, что было, если бы они смогли поговорить. Вот сейчас (хм, где - сейчас?), вот здесь или там - тоже здесь. Жалость его уже давно отпустила. И почему у сожаления привкус горечи? А если - абрикоса? кофе? тысячи иных вещей, насильно привязываемых, связываемых с человеческим бытием - цвета, вкуса, смысла, цели не имеющих. И зачем он себе лжет? Вообще, что он ищет? Любви? Ерунда. Какая в эти годы любовь, даже если иных и не будет?
– Пойдем?
– предложил он.
Они встали и пошли. На улице шел дождь, но в школе было тепло. Черные и фиолетовые тучи стекали с неба бурыми лохматыми потеками, все ходили притихшими и слегка ежились
Сумки и портфели были свалены в кучу у самого входа. Для сохранности некто догадался сцепить их ремнями, пристегнуть карабинчиками. Только несколько дипломатов избежали этой участи - их использовали в качестве сетки для напольного пинг-понга. Жующие пончики зрители наблюдали, как сражаются Витя и Ольга. Витька делал слишком уж заумные и верченые подачи, шарик оставлял вмятины в коже дипломатов, а Ольга, вцепившись в ракетку обеими руками и напряженно наклонившись так, что открывался чудесный вид на ее панталончики, ждала своей очереди. Мужская половина болела за панталончики.
Слава держал Оксану за руку. Не хотелось ее отпускать. Но она высвободилась, поправила Ольгино платьице, в основном безуспешно, шлепнула ее по спине, заставив выпрямиться, вернулась к Славе и положила его руку себе на талию.
– А я и не пялюсь, - оправдался он.
– А я ничего и не говорю.
Стоявший поблизости Дима выкусил от сочного, в угольных пятнах, словно солнце в пик активности, пончика громадный кусок, в стороны полетели брызги горячего джема. Славину щеку обожгло и он от неожиданности вздрогнул. Любопытный палец вляпался в яблочную сладость. Пришлось его облизать.
– Осторожнее, чучело.
Поглощенный хлебом и зрелищем, Дима не ответил.
– Слава, - дернула его за рукав Алена, - ты что с Бубновым Вадиком сделал?
– Каким таким Бубновым?
– от удивления с деланным грузинским акцентом спросил Слава. Руке, лежащей на упругой талии, было горячо и потно. Истома охватывала все тело. Пожар распространялся. Огонь прокладывал себе путь в груди, охваченное раскаленным обручем сердце билось редко, но настолько сильно и громко, что пиджак заметно колыхался, а в рекреации возникало слабое эхо. Волосы намокли, пот попадал в глаза и заставлял раздраженно жмуриться. Пришлось заставить себя отпустить Оксану, хлопнуть ее по попе и подойти к Алене. К счастью, она ничего не ела.
– Ну?
– Что - ну?
– мстительно прошипела Алена.
Слава посмотрел на нее сверху вниз. Она была самой маленькой в классе и еще какой-то несформировавшейся - худой и голенастой, а лифчик носила исключительно из принципа. Ничего особенного, но общение с ней было приятно - редкий человек, о котором сразу забываешь.
– Бубнова в изолятор положили.
– Скоропостижно заболел?
– Зачем-то в обморок упал перед первым уроком. Ты его чем так напугал? Или он по телевизору рок-концерт пропустил?
Право подачи перешло к Ольге. Шарик мирно застукал по полу.
– А, - вспомнил Слава, - это не я, это - скелет.
– Неужели по коридору гулял?
– И еще курил.
Алена засмеялась и положила ладонь на лацкан его пиджака. Заставила наклониться к себе и щекотно сказала в ухо:
– Я все видела и все знаю. Тебе не отвертеться теперь. Ты сейчас слаб. Марину только жалко.
Почему-то внезапно стало холодно. Пропотевшая рубашка вцепилась в остывшую спину, кожа на лице казалась покрытой слоем пыли.
– Аленушка, - по-доброму сказал Слава и погладил ее грудь (он был прав - гладить там было нечего), - Аленушка, не плюй ты в этот колодец, не советую. Кто кому что сказал - разве это важно? Не важно, совсем не важно.
Он успел отшатнуться - ему показалось, что привставшая на цыпочках и нырнувшая вперед Алена сейчас вцепиться зубами ему в нос. Подбородок ее устроился у него на последней верхней пуговице пиджака, руки упокоились на ватных плечах и, вообще, она мгновенно как-то выросла и, кажется, потяжелела. Слава все больше отклонялся назад, насколько позволяли позвоночник и чувство равновесия, размахивая руками и мелкими шажками отступал назад. Больше всего его пугала Аленкина молчаливая сосредоточенность - она готова была идти до конца.
Слава с изумлением увидел, как ноги девушки взлетели вверх, бесстыдно задирая платье, его сильно дернуло вперед, раздался звук рвущейся ткани, ему пришлось упасть на колени, чей-то рот тепло мазнул по щеке и Алена стала удаляться, как отстыковывающийся космический корабль. Глаза ее были закрыты, руки сжимались в маленькие кулачки и разжимались, и она истерично кричала:
– Дуракдуракдуракдуракурак!...
Это точно был пробел. Как в строчке - пустота между словами, репликами, действиями - шероховатая белизна тетрадки, ну, может, с бледно-синими полосками линеек или клеток. Полсантиметра или одна клетка. Мгновение не для раздумий, а для удобства чтения или места для клякс. Некая организующая фикция, в конечном счете съедающая очень существенную часть жизни. Сколько слов мы пишем и сколько оставляем пустого места? Пусть слова не прочтут, но пробелы не прочтут в любом случае!
В таком пробеле Слава и оказался. Завели его сюда умело - хватило одной девчонки. И время не остановилось, как образно врут в книжках, и люди не замерли, и, даже, мячик все мирно скакал от Ольги к Вите. Все были заняты. Голоса, шум движений, скрип ботинок. А он стоял на четвереньках, надолго сморщившись от мгновенного ощущения грязного пола под ладонями, безвольно свесив голову и напрягая икры. Аут. Выпадение. Пробел. Острый приступ дежа-вю вкупе. Паркет между руками, мелкие соринки, скрепка, затаившиеся в щелях мохнатые комки пыли. Уборщицы, называется. Где ты...?
Круглые коленки были как спасение. Он заставил себя ткнуться в них, словно изголодавшийся по ласке и хозяину щенок. Ручка принялась выводить очередное слово, ладонью поглаживая Славу по затылку. Затем Оксана сама опустилась на колени, положила его голову к себе на плечо. Он вытер руки о ее передник.
– Спасибо, Марина, - сказал он, глядя ей в глаза.
– Оксана, - громко поправила она.
Слава прикусил губу. И правда - что это он ее вспомнил? Выскочила как чертик из табакерки. Инерция памяти или закон сохранения чувств? Сколько времени прошло, а вот надо же... Он огляделся. Инцендент прошел незамеченным или все делали вид, что ничего не произошло. Шарик скакал по полу, Ольга демонстрировала штанишки, Бока тщетно пытался отцепить свой портфель от остальной кучи, Алена закрывала ладонями рот и какими-то безумными глазами смотрела на Славу, Оксана задумчиво отряхивала передник, Вадим улыбался, Вова расписывал ручку прямо на своем гипсе. Остальные погрузились в сладостное перелистывание учебника литературы, а Криницкий вдобавок тщился читать еще и "Биологию".