Чесма

Головачев Виктор Филиппович

Атака русской эскадры была дерзкая — против с лишком тройных сил противника. В смысле храбрости она делала честь как Эльфинстону, так и всем офицерам. Но Эльфинстона самого как начальника эскадры можно было упрекнуть, что он в этом случае не поставил себе никакой определенной цели. Он просто сражался три часа сряду и потом отошел. Он мог сосредоточить свои суда на одном из флангов и уничтожить часть турецких судов, но, не сделав этого, он мог быть и сам окружен и уничтожен турецким флотом, если бы имел более предприимчивого противника. Словом, сражение, данное Эльфинстоном,

не разрешало в данном случае никакого стратегического или тактического вопроса и осталось без последствий.

Турки не трогались с места, и 18 мая Эльфинстон решил посоветоваться со своими капитанами: поговорили о брандерах, но не нашли средств скоро их приго-

З-Чесмо

.03

товить. А потому и положено было сторожить турен* кий флот до прибытия эскадры Спнридова.

Таким образом, несмотря на различное назначение эскадры, желание соединиться сделалось общим.

20 мая Эльфннстон вышел из Навплийского залива к Специи. На следующий день он получил с берега известие, что Спиридов заходил в Колокинфский залив. Ветер дул восточный, свежий. Не отдаляясь от морей-ских берегов и следуя к югу, Эльфинстон увидел в тот же день эскадру Спиридова и к вечеру с ней соединился.

22 мая ветер переменился на ИМ, и турецкий флот также вышел из Навплийской бухты. 24 мая южнее Идры и Специи, неподалеку от острова Белло-Пуло, все эскадры — и наши и турецкая — были друг у друга в виду. Эльфннстон смело преследовал турецкий флот, побуждая свои суда сигналами и выстрелами, ' чтобы они несли как можно больше парусов. Он даже обменялся боевыми выстрелами с неприятелем. Но турецкие суда были легче на ходу и, не желая вступать в сражение, уходили на ОЫО. Между тем ветер стихал, и к ночи совсем заштилело.

Еще 25 и 26 мая турецкий флот был ииден с салингов, но 27 мая скрылся из виду. ⁶

ные войска, взорвал крепостные верки. 24 мая он отправил контр-адмирала Елманова на фрегате и пинках с больными в Порт-Магон, а сам 26 мая на корабле «Три Иерарха», имея при себе бомбардирский корабль «Гром» и наемные транспорты, вышел из залива на соединение со Спиридовым. 27 мая недалеко от Наварин-ской бухты к нему присоединился корабль «Ростислав»— шестой из числа кораблей, вышедших со Спиридовым из Копенгагена.

Итак, силы на юге Турции оказывались недостаточными, чтобы поддержать восстание в Греции. Уход из Наварина означал потерю важной позиции. Выбор основной базы в Порт-Магоне свидетельствовал, что командование старалось иметь точку опоры подальше от театра войны.

Словом, все побуждало Орлова еще более теперь, нежели в начале его действий, ограничить круг своих операций исключительно морем, т. е. военными действиями против неприятельского флота и блокадой турецких берегов. Он спешил теперь на соединение с Эльфиистоном и Спиридовым. Его еще несколько задержали противный ветер и неточные сведения относительно избранного эскадрами рандеву, и он соединился с ними только 11 июня у острова Милоса, в южной части Архипелага.

Хотя в это время Спиридов и Эльфннстон продолжали держаться вместе, но по делам службы у них происходили

постоянные недоразумения. На основании инструкции Екатерины оба они подчинялись Алексею Орлову как главному начальнику экспедиции. В качестве глаза Орлова у Спиридова на корабле находился его брат Федор Григорьевич, который, повидимому, держал себя с тактом и не нарушал добрых отношений ни с адмиралом, ни с Крузом. Что касается Эльфин-стона, то он не признавал над собой иной власти, ни даже иного совета, как власти и совета самого Алексея Орлова, и если эскадры держались вместе, то един-

ствспно из внешнего приличия. Надо было наверное рассчитывать, что при первой встрече с неприятелем каждый из начальников будет действовать отдельно и каждый по своему личному усмотрению.

В таком положении нашел Орлов обе наши эскадры 11 нюня. «Командиры были .между собой в великой ссоре, а подкомандные—в унынии л неудовольствии»,— писал Орлов Екатерине.

Власть, данная Орлову как главному начальнику экспедиции, и личный его характер, благоразумный и сдержанный, способствовали общему умиротворению и водворению порядка. Ему оставалось теперь управлять действиями эскадр. Являлся вопрос чистой формы: у Спнридова был флаг адмирала. Орлову необходимо было иметь старший флаг — флаг главнокомандующего, и он поднял кейзер-флаг.⁷ Это было 11 июня, в 2 часа пополудни. Суда ему салютовали по-тогдашиему 13 выстрелами.

После соединения эскадр Спнридова и Эльфинстона, т. е. с 21 мая, обе они в ожидании прибытия Орлова все время находились в море, так что корабли не имели времени запастись пресной водой. Потому теперь было решено произвести эту копотливую операцию, и для приемки воды эскадры пошли к острову Паросу в местечко Аузу. Они прибыли туда 15 июня и там узнали, что весь турецкий флот только три дня назад з этом же месте запасался водой. Орлов торопил своих командиров, и флот выступил из Аузы 19 июня на поиски неприятеля.

Орлов писал тогда Екатерине: «Ежели богу будет угодно, чтобы мы сокрушили флот неприятельский, тогда стараться станем опять союзно действовать с обитающими народами под державою турецкою, в той стороне, где будет способнее. Если флот победит, тогда

и денег ненадобно будет, ибо будем господами всего Архипелага и постараемся оголодить Константинополь. В случае же несчастного сражения на море или пребывания турецкого флота в благополучном состоянии в тех моря*, надежды не имею остаться в островах Архипе-лажских и думаю, что принужден буду возвратиться в Средиземное море».

С прибытием Орлова на флот деятельность обеих эскадр оживилась. Разосланные в разведку среди островов греческие суда вскоре сообщили, что турецкий флот направился к северу. На основании этих сведений при выходе флота из Аузы 19 июня решено было следовать к северу же и, придерживаясь берегов Малой Азии, итти к Тенедосу и стараться заслонить турецкому флоту путь к Дарданеллам. Погода с самого выхода нашего флота из Аузы стояла ясная и тихая — до безветрия, и он шел на север, имея справа себя крейсера— к стороне азиатского берега.